Роберт Манн: «Бизнес должен быть основан на здравом смысле»
Операционный директор дивизиона Solid Wood East компании «ИКЕА Индастри», возглавляющий среди прочего и производственную площадку в Тихвине, Роберт Джеймс Манн выбрал для встречи место, казалось бы, неожиданное, но вместе с тем – наилучшее из возможных. Это только потом я понял, что интервью в ресторане при гипермаркете ИКЕА стало замечательным экспромтом: все время вокруг были, создавая определенную атмосферу, «люди в теме» – сотрудники компании и покупатели, пришедшие сюда для того, чтоб унести с собой не просто предмет интерьера, а фрагмент того, что мы привыкли называть «стилем ИКЕА».
Среди окружающих чистокровный британец вовсе не казался чужеродным элементом. Вел себя по-свойски и совершенно свободно говорил по-русски.
– Роберт, расскажите, пожалуйста, как и почему вы пришли работать в бизнес, самым непосредственным образом связанный с лесом и древесиной.
– В школе я увлекался искусством и, скажем так, гуманитарными дисциплинами. Родители думали, что дальше я пойду по этой стезе. Но я решил не поступать в университет и нашел работу фотографа в юго-западной Англии. Год спустя работа в студии мне наскучила.
Лесами Британские острова небогаты. Нельзя сказать, что в Англии совсем нет лесного хозяйства. Оно есть, но наиболее престижны профессии юриста, врача, гораздо меньше – специалистов сельского хозяйства и, как его части, хозяйства лесного. Впрочем, 17-18-летним мальчишкой я едва ли думал о работе в лесном хозяйстве всерьез, скорее вдохновлялся романтикой и хотел работать на природе. Знаете, такой вот образ крутого лесоруба в клетчатой рубахе...
В Британии всего две школы, дающие лесное образование, одна на севере Англии, другая – в Шотландии. Я подал документы на поступление в обе, но английская меня отбраковала, так что я поступил в шотландскую. Там система образования следующая: за тобой закрепляется место, но сначала ты должен отработать два года в лесу – вальщиком, лесохозяйственным рабочим или еще кем-то; потом год изучаешь технические навыки, снова год работы в реальном бизнесе – уже уровнем выше (мастером, бригадиром) и третий год опять теоретическая подготовка. В процессе учебы я сменил много видов деятельности, получал разные навыки на плантациях ели, растущих в пограничье Англии и Шотландии.
По окончании Шотландской лесной школы я хотел трудиться в промышленности. Но экономическая ситуация была такова, что работу было не найти. Я встал перед выбором: получить более высокую ступень образования в области экологии или навыки работы в индустрии. У шотландской школы установились давние и крепкие связи с политехнической школой в г. Тампере (Финляндия), которые позволили мне в 1996 году поступить туда. Я два года прожил в Финляндии, получил степень бакалавра.
И вот тогда я впервые побывал в России – с экскурсией в Петрозаводске, где мы посетили образовательные учреждения, лесные делянки, Онежский тракторный завод. Тогдашняя Карелия была совсем не такой, как сейчас, для нас настоящая экзотика. Решение пришло само собой – я обязательно буду работать в России!
– Да вы не романтик, а самый настоящий экстремал!
– Пожалуй, что так. Я стал настойчиво искать работу в России, рассылал письма с резюме. Задача была непростая: я не говорил по-русски, у меня не было особых связей в отрасли и совсем никаких – в России. Знакомые советовали попробовать устроиться в финскую фирму, сотрудничающую с российскими компаниями, усилия в этом направлении дали определенный результат. Один из финских профессоров, выступавший консультантом для лесозаготовительных компаний, посодействовал мне и я попал в развивающийся проект в Вологодской области, которому требовались иностранные специалисты.
В ноябре 1997 года я обосновался в Харовске. И целый год занимался тем, что искал организации на подряд для заготовки леса. Потом перебрался в Мурманскую область, оттуда домой, в Англию, где устроился в фирму, закупающую доску в России. И опять вернулся в Россию, уже как представитель этой компании. Много путешествовал по Северо-Западу, приобретая сосновые пиломатериалы для экспорта в Британию. Так продолжалось до сентября 2002 года, когда я устроился в IKEA и с тех пор работаю в этой компании в России.
Подумать только, 20 лет в России! Знакомые спрашивают: «Роберт, это на всю жизнь? Почему, зачем?».
– И, судя по всему, вам до сих пор здесь нравится.
– Да, мне тут по-прежнему очень интересно. Моя жена – русская, у нас дети. В 24 года весь твой багаж – легкая сумка и ветер в голове, а сейчас все иначе, другая ответственность, другие заботы. Так вот, возвращаясь к вопросу – что мне нравится в России – я мог бы вежливо сказать, что это очень красивая, замечательная, чистая страна. Но здесь, как и в других краях, есть места более и менее красивые, люди хорошие и не очень, есть свои проблемы. Странно было бы утверждать, что все идеально. Природа? Пожалуй, да, тут невероятное для нас, англичан, биоразнообразие, хотя к примеру Грузия, откуда я только что вернулся, может похвастать и более впечатляющими пейзажами – горы, долины... Поэтому самый честный ответ, почему я люблю Россию будет такой: здесь жизнь неочевидна. Непредсказуема. Наверное, все будет хорошо и успешно, рынок вырастет, жизнь людей станет лучше. Но такой вот стопроцентной уверенности в том, что будет завтра, нет. В отличие от той же Англии. И это мне очень по душе!
– Вы объяснили, чем вам нравится Россия и почему живете на два дома. А давайте поговорим об особенности бизнеса в нашей стране. Наверняка для иностранца и с точки зрения иностранца здесь хватает разных нюансов.
– Вся моя взрослая жизнь прошла тут, я намного больше работал в России, чем за ее пределами, поэтому вряд ли уместно говорить о моем «взгляде иностранца со стороны». Я давно российский бизнесмен (смеется). Хотя, несмотря на то, что давно понимаю русский язык и говорю на нем, я все равно чувствую, что люди относятся ко мне по-особенному. В том, что к тебе относятся как к иностранцу есть плюсы и минусы: с одной стороны, у тех, с кем общаешься, появляется некоторая осторожность, а с другой, определенная снисходительность («ну что вы хотите, он ведь иностранец, не все понимает, давайте не будем его „грузить“»).
– Но ведь человека, который не все понимает, легко обмануть, не так ли?
– Возможно. Но поверьте, за все 20 лет в России я ни разу не оказывался в какой-то чрезвычайно плохой ситуации, никто меня не обманывал. Но ведь и я никогда никого! Думаю, порядочность – вообще негласное правило бизнеса: если ты ведешь себя честно, то и с тобой поступают так же. Нет разницы, в Англии ты ведешь дела или в России.
– Рассказывая свою историю, вы остановились на 2002 годе. В каком качестве вы начали работу в ИКЕА?
– Можно трактовать мою должность как специалист по развитию бизнеса. Коммерческий представитель, если угодно. ИКЕА – очень большая и развитая структура; начав с экспорта доски для производства предметов мебели за рубежом, я работал в «ИКЕА Торг», закупал материалы и готовую мебель для наших магазинов. Искал поставщиков, которые могут производить мебель согласно дизайну и стандартам качества ИКЕА. Тогда у компании в России только-только появился первый розничный магазин в подмосковных Химках и еще не было понятно, насколько широко развернется торговая сеть, но колоссальная сырьевая база в любом случае делала Россию стратегически важным регионом для ИКЕА. Кстати, не всем известно, что ИКЕА работает с российскими поставщиками уже довольно давно – например, Приозерский ДОЗ (сейчас ООО «Лидер» – прим. ред.) поставлял древесину для ИКЕА с 1977 года.
– Неужели в те времена производители могли соответствовать жестким требованиям ИКЕА?
– Как ни странно, да. И пусть в то время здесь не было высокотехнологичных мебельных фабрик, как в соседних Белоруссии или Польше, зато была отличная древесина, а я всегда специализировался на массиве. К тому же, это сейчас требования стали высоки настолько, что компаниям приходится изрядно постараться, чтобы стать поставщиками ИКЕА, многое изменилось в вопросах экологии, безопасности и т. д. Помимо международных стандартов, мы еще придерживаемся внутреннего стандарта IWAY. Думаю, 15 лет назад было немного проще.
ИКЕА – это массовое производство. Чтобы иметь возможность предлагать товары по привлекательным для покупателей ценам, нужно выпускать очень большие объемы продукции. И это еще один рубеж на пути к сотрудничеству с нами – те, кто не может обеспечить постоянство и высокие темпы производства, не смогут предложить оптимальную цену для покупателя.
– Когда нет реальной возможности обеспечить приток товаров со стороны, владельцы бизнеса зачастую приходят к идее собственного производства, обеспечивающего достижение их целей. Примерно так выглядит и ваш путь: от торгово-закупочной деятельности – к промышленной в полном смысле слова.
– Все верно, поработав в петербургском и московском торговых представительствах компании, я на два года переехал в Польшу, предприятия которой тогда обеспечивали примерно треть товаров для европейских магазинов ИКЕА. Тем временем в Тихвине развивалось производство Swedwood, и моя жена, которая родом оттуда (она работала, как и я, в ИКЕА, где мы и познакомились), не раз то ли в шутку, то ли всерьез говорила: «Дорогой, тебе нужно устроиться на Swedwood, поближе к нашему дому». Видимо, эта мысль отложилась где-то в глубине моей памяти, поскольку еще будучи в Польше, я стал сотрудничать со Swedwood как поставщиком массива, совместная работа развивалась успешно и, когда мне предложили перейти на тихвинский завод, я согласился. Начал с лесообеспечения предприятия, после лесного отдела возглавил подразделение лесопиления. Этот шаг пришелся на очень сложный для нас 2012 год, когда пришлось закрыть фабрику мебели и компонентов из-за отсутствия заказов. На 12 недель отправили персонал в вынужденный отпуск, потом еще 8 недель простоя... в общем в отпуск ушли 1450 человек, а вернулись из него 900. Большие убытки, трудные решения – как раз тогда меня назначили генеральным директором предприятия. Возрождать мебельное производство помогали коллеги из Польши.
– Чего же удалось добиться новому директору? Как развивались события в последующие годы?
– Когда я пришел работать в Тихвин, иностранные коллеги говорили мне: здесь недостаточно компетентных кадров, нужна новая команда и притом непременно из зарубежных специалистов, хорошо технически образованных и опытных. Без этого, мол, решить поставленные задачи невозможно. Но посмотрите, что у нас теперь: наша отлично слаженная команда состоит из россиян, которыми я очень горжусь. Разумеется, я не имею ничего против иностранцев. Тем не менее, уровень знаний и опыт наших сотрудников таковы, что они не только отлично справляются со своими обязанностями, некоторые даже переезжают на работу в Швецию. У нас определенно есть чему поучиться.
– Уместно ли будет сказать, что создание крепкой команды – это заслуга Роберта Манна?
– Отчасти. Меня когда-то тронули слова сотрудников: «Роберт, ты первый руководитель, который прислушивается к нам, который нам доверяет». И они платят мне тем же. В целом ничего сложного: допустим, захотели рабочие сменить трехсменный режим по 8 часов на двухсменный по 12 часов; можно было бы упереться, ссылаясь на существующие внутренние нормы, но я поддержал эту инициативу. Возможно потому, что сам много чего повидал за время работы в лесопромышленном комплексе и пусть я не являюсь техническим специалистом, но бизнес-образование позволяет мне рассчитывать и анализировать как возможные риски, так и потенциальную выгоду. Считаете, что так будет удобнее работать, хотите попробовать? Хорошо, давайте попробуем. Если при этом мы соблюдаем законодательство, выполняем план, а сотрудники чувствуют себя комфортно, почему нет?
Возвращаясь к предприятию в Тихвине, коротко расскажу его историю. На этой площадке все началось 15 лет назад с появления лесного отдела, обеспечивавшего сырьем лесопильную линию, потом было создано производство мебельных компонентов из клееного щита, который отправляли на предприятие компании в Польшу. Собственно, во многом именно для этого и была изначально открыта эта площадка. В то время ИКЕА только начинала работать в России и были неясны перспективы развития розничного бизнеса. С тех пор с 2000 по 2012 годы было построено 14 больших магазинов и планируется строительство новых. По продажам мебели Россия входит в десятку мировых лидеров.
С ростом продаж мебели появился интерес к тому, чтобы локализовать ее производство. Так, в 2006 году заработала наша мебельная фабрика, ассортимент которой сегодня составляет 91 изделие из массива древесины, а продукция реализуется как в России, так и за ее пределами в пропорции 30/70. Производственная площадка в Тихвине уникальна, это единственное в «ИКЕА Индастри» предприятие полного цикла – от заготовки сырья до выпуска готовых изделий и утилизации отходов. Древесные отходы позволяют нам полностью обеспечивать промплощадку теплом, а также являются сырьем для топливных гранул, часть которых (около 40%) мы тоже успешно реализуем. И все же наша основная специализация – это мебель. Достигнутый уровень качества позволяет вести ее продажу по всему миру под брендом ИКЕА.
Основных сложностей работы две. Первая и главная – это сырьевое обеспечение, вторая – колебания курса национальной валюты. Мы можем работать при слабом рубле, тогда наша мебель автоматически становится более конкурентоспособной на мировом рынке, можем и при сильном, но сложно планировать деятельность при отсутствии стабильного курса. Компенсировать колебания курса валют нам помогает экспорт пиломатериалов.
– О сложностях сырьевого обеспечения сейчас все громче говорят крупные игроки рынка ЛПК. Как вы решаете эту проблему?
– Шведские коллеги, случается, спрашивают меня: «Зачем нам все эти хлопоты с лесом, зачем нам своя аренда? „ИКЕА Индастри“ занимается мебелью, а не лесопилением, каким бы хорошим ни был этот бизнес. А сырье можно покупать». Что ж, все верно, можно покупать – и мы покупаем, потому что собственной заготовкой не можем покрыть потребности фабрики. С моей точки зрения, наличие собственной аренды и заготовки – это наше конкурентное преимущество, особенно значимое в непростой рыночной ситуации. Ведение собственного лесного хозяйства также помогает нам задавать высокий стандарт ответственного лесопользования и культивировать ответственное отношение к лесу у наших партнеров. Не будем забывать и об особенностях местного климата – недавние теплые зимы и дождливое лето. Каждое решение должно быть прежде всего продиктовано здравым смыслом.
– Если можно, расскажите немного о том, каким оборудованием укомплектована промплощадка в Тихвине.
– Наше лесопильное производство оснащено линей Soderhamn Eriksson, возможности которой позволяют пилить древесину диаметром от 11 до 40 см. Ей уже довольно много лет, но это надежная техника и она до сих пор работает хорошо. Тем не менее, мы осознаем необходимость ее обновления. В прошлом году заменили второй многопил, вложив более миллиона евро и получив заметный эффект по производительности (станок стал работать экономично, быстро, теперь снимаем не две боковые доски, как прежде, а сразу четыре; в итоге полезный выход продукции вырос с 52 до 55%), в будущем планируем последовательно модернизировать остальные узлы.
За лесопильным цехом следует линия сырой сортировки (есть также и сухая сортировка, визуальная), где выполняется разделение пиломатериалов по сечениям, обзолу и т. д. Далее рассортированные пиломатериалы собираются в пакеты с прокладками между слоев и направляются в сушильные камеры. Производственная цепочка оптимизирована таким образом, что после сушки они идут на изготовление мебельных компонентов без дополнительной пересортировки и т. д. Там доски распускаются на ламели, проходят контроль сканером WoodEye, что позволяет оптимально использовать сырье. Полученные ламели на прессах склеиваются в мебельный щит, который, пройдя линии ремонта и калибровки, отправляется на производство мебели.
На мебельной фабрике задействовано оборудование ведущих зарубежных производителей – SCM, Fruilmac, Weinig и др. Оборудованию около 10 лет, ежегодно мы модернизируем один технологический участок за другим. В наших ближайших планах – модернизация линии форматирования с инвестициями более миллиона евро. Все деревообрабатывающее оборудование стоит достаточно дорого, период окупаемости примерно четыре года, поэтому мы тщательно просчитываем и продумываем свои действия. Инвестиции должны быть оправданы – в перспективе будем стремиться продавать все больше готовых изделий и меньше компонентов. Мы видим возможности расширения производства.
В 2006-2007 годы мы начали производство пеллет. В то время на предприятии еще не было сушилок, поэтому в ход шли только сухие опилки с фабрики мебельных компонентов.
– В связи с этим не могу не спросить о том, что происходит с отходами производства.
– У нас нет отходов! Вся кора, которая снимается с сортиментов в процессе лесопиления, утилизируется в котельной. А опилки с разных производств мы сушим (сушильный комплекс пущен в 2012 году) и производим из них пеллеты на продажу (два пресса). Технологическую щепу тоже продаем. Даже зола используется для засыпки свалок.
– В какие страны и регионы уходит продукция «ИКЕА Индастри Тихвин»? Где используется мебель, сделанная из древесины российских лесов?
– Основная часть экспортной продукции отправляется в Америку и Азию. Страны Европы обеспечивают продукцией предприятия в Польше, а от нас удобно направлять мебель в порт и контейнерами за океан. Кстати, азиатские покупатели (Китай, Япония, Малайзия) самые требовательные – их ожидания по качеству нашей продукции столь высоки, что для нас статистика продаж и возвратов в этом регионе является своеобразным индикатором и стимулом для совершенствования.
– Если можно, приведите несколько количественных показателей производства в Тихвине и расскажите, как они меняются со временем.
– Растут как выпуск продукции, так и продажи. Мы уже начинаем подводить финансовые итоги года, думаю, общий оборот в 2017 году составит 3,1 млрд руб. И если в прошлом году доля мебели в продажах составила чуть меньше половины, то в этом баланс меняется в сторону готовых изделий (примерно 36 млн евро против 25 млн в 2016), чему я очень рад. Если говорить о перспективах, то действующие мощности позволяют увеличить выпуск мебели до 45 млн евро без строительства дополнительных цехов. Впрочем, если возникнет необходимость, место есть – мы можем расширяться. IKEA все время растет.
– Насколько я понимаю, вы возглавляете не только предприятие в Тихвине?
– Я отвечаю за тихвинский сайт и предприятие в Кировской области «ИКЕА Индастри Вятка».
– Как же вы все успеваете? Между двумя площадками больше тысячи километров!
– В Вятке есть свой руководитель сайта, я в большей степени занимаюсь делами в Тихвине. Как я уже говорил, у нас хорошая команда, и я горжусь нашими специалистами – они отлично справляются с поставленными задачами, а я стараюсь давать им больше свободы в ведении дел, это мотивирует к развитию.
– Вернемся к вопросу сырьевого обеспечения. Ни для кого не секрет, что доступный для использования лес в России стремительно заканчивается. Возить сырье приходится все дальше, использовать все более тонкие сортименты... Причем то и дело приходится слышать о новых грандиозных проектах, которые планируются в лесных регионах страны. И если сейчас вам хватает сырья, то какой будет ситуация через пять-десять лет?
– Как я уже говорил, лес мы заготавливаем и сами, но наша аренда обеспечивает только 20% потребностей, а остальной объем сырья мы закупаем. Безусловно, с каждым годом все острее встают проблемы доступности эксплуатационных лесов и воспроизводства лесов и их рационального использования. Думаю, мы живем в период серьезных перемен. Так исторически сложилось, что раньше на северо-западе России распиливались и перерабатывались колоссальные объемы древесины, заготовкой часто занимались маленькие частные фирмы. А дальше стали развиваться те, кто был готов инвестировать в современные технологии. Начались модернизация и вместе с тем – укрупнение производств. И эта тенденция набирает обороты: растет конкуренция, а с нею и цены на древесину. Нас ждут настоящие сырьевые войны между «монстрами» индустрии и тем важнее уже сейчас активно заниматься воспроизводством лесов.
Интенсификация лесопользования – насущная необходимость, которую осознали уже все крупные игроки рынка. Большие инвестиции и весьма долгосрочная перспектива. Чтобы больше компаний вовлекалось в эту деятельность, им нужна уверенность в сроках аренды – имеет смысл вкладывать в лесовосстановление, если ты уверен, что эти делянки будут твоими и через 30 лет и через 50.
Вместе с тем, я бы не стал категорично утверждать, что лес закончится. Леса много, всем хватит, вот с доступностью действительно проблемы. То есть речь тут скорее об экономической эффективности бизнеса и ответственном отношении к природным ресурсам. А переходить на интенсивную модель лесопользования не только необходимо, но и попросту разумно.
– Разумность деятельности – очень импонирующий подход, характерный для вашей компании в целом. Если не ошибаюсь, видел на фабрике в Тихвине слоган «IKEA – бизнес, основанный на здравом смысле».
– Без этого никак. Если задуматься, очень многие вопросы в отрасли можно решить без долгих и жарких споров, карательных мер. Достаточно руководствоваться здравым смыслом.
– Это что касается бизнеса. А как бы вы определили свое жизненное кредо?
– Знаете, задумываясь о том, что я как директор, как руководитель должен и могу принести в бизнес, прихожу к выводу: это энергия. Если у нас есть энергия, мы достигнем любых высот, преодолеем любые сложности. В ИКЕА говорят: нет проблем – есть возможности. И чем сложнее ситуация, тем больше возможностей открывается для применения нашей энергии.
Беседовал Максим Пирус
Фото – Андрей Забелин, Максим Пирус
