Об интересах в развитии биоэнергетики

Рассмотрим многократно повторяемую в различных изданиях, на конференциях и семинарах логическую посылку: «Запасы невозобновляемых источников энергии уменьшаются, их может не хватить даже нынешнему поколению, поэтому необходимо как можно шире использовать альтернативные источники, включая такие, как биомасса древесины, и энергично развивать биоэнергетику». Для усиления впечатления обычно рефреном добавляется: «Развитые страны Европы делают это!»

Поставим перед собой первый вопрос: «А какова, собственно говоря, величина этих запасов?» Для ответа выберем из большого количества источников информации, например, статистический сборник глобальной энергетической компании British Petroleum (BP), в котором регулярно публикуется кратность запасов полезных ископаемых, то есть отношение их текущих разведанных запасов к годовой добыче (см. табл.).

Данные по нефти, на первый взгляд, впечатляют: «отечественная труба иссохнет» ещё при жизни нынешнего российского поколения. Природного газа хватит лишь на одно-два поколения. И только данные по углю дают некоторую уверенность в энергетическом будущем наших прапраправнуков.

Однако зададим себе второй вопрос: «А какова динамика изменения этого показателя?» Если брать период с 1984 года (самый ранний год, доступный в статистике BP), то кратность мировых запасов нефти и газа практически неизменна. Иначе говоря, граница временного горизонта каждый год отодвигается на одну и ту же величину. Более того, что касается отдельно взятой нефти, то с 1984 года этот показатель даже увеличился, правда немногим более чем на 10%.

Таблица. Кратность запасов нефти, газа и угля

Сформулируем третий вопрос: «А почему развитые страны Запада делают это?» Простое сопоставление кратности запасов нефти, газа и угля по Евросоюзу и России (табл.) исчерпывающе иллюстрирует причину, по которой в странах EC дискуссии о необходимости увеличения доли возобновляемых источников энергии в энергобалансах своих экономик имеют практическо­финансовые последствия в виде государственной поддержки развития биоэнергетики. Такая поддержка включает в себя потребительские стимулы (снижение налогов на топливо), производственные стимулы (налоговые льготы, гарантии по займам и выплату прямых субсидий) и требования обязательного использования биотоплива. Все это делается, чтобы биотопливо могло хотя бы на равных конкурировать с традиционным видами топлива.

В качестве основных доводов в пользу государственной поддержки развития биоэнергетики обычно приводятся возможные социальные и экологические выгоды, включая смягчение последствий от изменения климата, а также укрепление энергетической безопасности. Поскольку эти выгоды для нашей страны неочевидны, то без взвешенных расчетов и обоснований не обойтись, тем более что масштаб таких эффектов зависит от типа возобновляемого сырья, применяемых производственных процессов и изменений в землепользовании. Правда, последние не являются риск¬фактором для России с её огромными площадями неиспользуемых сельскохозяйственных земель.

Действительно, повышение мировых цен на зерновые, произошедшее за период с 2005 года вследствие усиления спроса, вызванного динамичным развитием производства жидких видов биотоплива, вывело на новый уровень дискуссии о конфликте между продовольствием и топливом. Ведь количества зерна, которое требуется переработать, чтобы заполнить бак спортивной машины этанолом (240 кг кукурузы на 100 л этанола), достаточно, чтобы прокормить одного человека в течение года [1]. Расширение применения биомассы древесины в производстве жидких видов биотоплива позволило бы в определенной степени ограничить отрицательные продовольственные последствия развития биоэнергетики. К сожалению, технологии преобразования содержащейся в древесине целлюлозы в сахарозу с последующей дистилляцией для производства этанола или технологии газификации биомассы пока ещё экономически несостоятельны, однако такое положение дел не является насущной проблемой, так как для России дилемма «биотопливо или еда» неактуальна.

Что касается выгод от смягчения последствий изменения климата, то, по данным специализированного аналитического европейского проекта Pellets@las, среди ключевых драйверов развития рынка пеллет выделяются следующие (в порядке снижения значимости): рост цен на нефть, регулирование large¬scale производства электроэнергии, регулирование применения когенерационных установок (heating/ CHP application), рост цен на выбросы CO₂ [2]. Как видим, последний фактор по значимости является последним, да к тому же, как свидетельствуют те же материалы Pellets@las, с шестикратным отрывом от основного драйвера.

Биомасса древесины традиционно является естественным возобновляемым источником энергии. Территория Европы относительно небогата ресурсами, и ситуация с лесными ресурсами здесь не исключение. Европейское общество думает о своем будущем, неуклонно проводя в жизнь принципы устойчивого развития, для чего развивает такие эффективные виды экономической деятельности, как оказание услуг без непосредственной переработки ресурсов (продажа ощущений и впечатлений). Действительно, в долгосрочной перспективе гораздо выгоднее с хозяйственной точки зрения и бережливее по отношению к природе предоставлять возможность всем платежеспособным гражданам — своим и иностранным — наслаждаться зеленым лесом, а не перерабатывать его на биотопливо, пусть даже и возобновляемо. Так оно в жизни и происходит: в развитых странах ЕС активно развивается туризм, в том числе ландшафтный, охотничий и т.д., а биотопливо (в виде древесных пеллет и брикетов) масштабно завозит­ся извне, в том числе и из России, под аккомпанемент водопада слов о перспективности и прогрессивности биоэнергетики. Этакий колониальный обмен в новом обличье — «дешевое возобновляемое топливо в обмен на дорогостоящие ощущения и рынок сбыта лесоперерабатывающего оборудования».

Соответственно, в силу очевидных ответов на второй и третий вопросы для российской экономики развитие биоэнергетики в принципе не может представлять актуальный экономический интерес ни для государства, ни для большого бизнеса.

Другое дело, что для той части политической и деловой элиты, которая действительно хотчет уйти от пронизывающего общество монополизма путем всемерного развития местных предпринимательских и общественных инициатив, ставка на развитие био­энергетики в нашей «лесной стране» представляется весьма выигрышной. Действительно, обычному человеку приоритетно интересны и важны не победные реляции нашего «национального достояния» об увеличении спроса на природный газ в Европе, а устойчивое, безопасное, комфортное обеспечение энергией и теплом его дома, рабочего места, наконец, его бизнеса. Биоэнергетика в полной мере отвечает таким местечковым (в хорошем смысле этого слова) интересам. Местные районные, квартальные, блочные и личные котлы на биотопливе, позволяющие потребителям получать тепло и энергию по нормальным, не монопольным ценам, организация рентабельного производства биотоплива из доступного местного возобновляемого сырья, создание эффективной локальной транспортной инфраструктуры для экономически устойчивой дистрибуции как сырья, так и топлива из него. Много чего можно сделать для достойной жизни «за пределами Садового кольца», тем более что для поддержки, например, развития экспорта твердых видов биотоплива из местного сырья, вероятно, и делать¬то особенно ничего не надо — только создать нормальные административно­налоговые условия для функционирования лесоперерабатывающих производств. Главное, чтобы соблюдалось правило: «Биоэнергия может считаться возобновляемой только в том случае, если рост биомассы превышает лесозаготовки, а углекислый газ, выделяемый при производстве, транспортировке и переработке, не превышает собранного биомассой заготовленной для производства энергии» [3].

Думается, что относительная ценовая стабильность на европейском рынке твердых видов биотоплива, устойчивое развитие спроса и достаточный уровень маржи при операциях с ними вот­вот спровоцируют приход в этот сегмент отечественного бизнеса серьезных инвесторов. Речь идет о тех предпринимателях, риск менеджмент которых принципиально перестала устраивать ценовая турбулентность биржевых углеводородных топлив, неадекватная доходности, в условиях, когда цены на эти энергоносители формируют финансовые игроки¬операторы, а не рыночные продавцы и покупатели реального сектора. Ведь сейчас биржевая цена — это не цена спроса-предложения в точке совпадения эффективных возможностей производства и платежеспособных потребностей потребителя, а цена, формируемая финансовыми игроками¬операторами, которые сами себе и покупатели, и продавцы. Следовательно, уход в биоэнергетику — закономерный шаг дальновидных инвесторов, которые перебрасывают свои капиталы в те области экономической деятельности, где минимально влияние финансовых игроков­операторов, где отсутствуют неуправляемые рыночные риски. Тем более что экспорт твердых видов биотоплива при прочих равных условиях будет обеспечен, так как европейский потребитель уже надлежащим образом подготовлен — как минимум напуган резкими перепадами цен на углеводороды и ощущением своего бессилия перед газовыми войнами.

И по некоторым данным, на отечественном рынке древесных пеллет, возможно, скоро появится местный производитель с мощностями по выработке около 1 млн т пеллет в год. Скорее всего, это производство имеет прямой выход на крупнооптовых зарубежных потребителей, что позволит ему работать с максимально эффективной производственной загрузкой. Объем выпуска в этом случае будет раза в полтора­два (по разным данным) больше нынешнего объема, вывозимого из страны. Такое высококонцентрированное производство, базирующееся на местном древесном сырье и отходах, обеспечит потенциально низкую себестоимость тонны пеллет, на основе которой производитель вполне сможет установить экономически эффективную для отечественного потребителя цену предложения пеллет (об уровне такой цены см. «ЛПИ» № 63, 2009). И тогда для управления своими рыночными рисками по объему и ценам экспортного спроса производитель сумеет создать посредством внутреннего ценового предложения экономические условия для формирования на деле местного рынка котельных, работающих на твердых видах биотоплива. Вот она, реальная конкуренция с ископаемыми углеводородами.

И ещё один аргумент в пользу принципиальной необходимости развития биоэнергетики, хотя, скорее всего, не очень весомый для современников. Если рассматривать историческую перспективу, то Россия вряд ли победит в «газовой войне». В нашей стране сосредоточено 23% подтвержденных мировых запасов природного газа, которые теоретически могут быть исчерпаны уже через 72 года, в то время как в странах Среднего Востока находится 41% мировых запасов газа, кратность которых 200 лет.

Думается, до тех пор пока выгоднее просто сжигать газ, а не использовать его как сырье для глубокой переработки, пока выгоднее производить из древесины на экспорт продукцию низшего передела, о национальном развитии биоэнергетики в нашей лесной стране вряд ли можно говорить серьезно, особенно, если иметь в руках калькулятор и уметь им пользоваться. Шансы получить реальную господдержку во всех её формах, скорее всего, есть только у региональной, местной биоэнергетики. О национальном уровне можно лишь мечтать… Главное — суметь вовремя очнуться от воздействия «нефтегазовой иглы», до того как одна из технологически высокоразвитых, обделенных запасами углеводородов стран, имеющая достаточный военный потенциал, позволяющий защитить себя и свои интересы, все­таки совершит эпохальный прорыв в безуглеводородную энергетику.

Геннадий КОВАЛЕНКО, к. э. н.,
Санкт-Петербургский государственный политехнический университет

Использованная литература

1. Доклад о мировом развитии 2008//Аналитическая записка «Сельское хозяйство на службе развития»/Биотопливо: перспективы и риски. — Всемирный банк, 2009. — С. 2

2. Анализ мирового рынка пеллет / Analysis of the global pellet market… Deliverable 6.2 for Pellets@las project (EIE/06/020/SI2.448557). — Pellets@las, February 2009. — P. 27

3. Леса и энергия: основные вопросы/Документ ФАО по лесному хозяйству № 154. — ФАО, Рим, 2008. — ISSN 1999−2874. — C. 1.