Гитарных дел мастер

Андрей Бабичев — петербургский гитарный мастер во втором поколении, что само по себе редкость. В прошлом подающий большие надежды спортсмен, он не раз зарекался никогда не иметь дела с изготовлением гитар. Первые школьные опыты по созданию собственного инструмента, казалось, навсегда отбили у него охоту брать в руки рубанок. Но судьба распорядилась иначе…

Сегодня Андрей Бабичев — обладатель десятков профессиональных призов и один из самых востребованных мастеров, создающих классические гитары в стране. На инструментах, изготовленных в его небольшой мастерской, играют музыканты не только в России, но и в Европе и Америке. Мы в гостях у мастера.

— Андрей, расскажите, пожалуйста, о вашем отце — знаменитом на весь СССР Георгии Бабичеве. С какого возраста он начал вас обучать своему ремеслу, какие секреты мастерства передал вам?

— Я, можно сказать, родился в стружках и опилках. Сколько себя помню, отец всегда занимался изготовлением гитар. Причем делал все по старинке — на коленке, на кухне, в уголке комнаты. Но долгое время меня это абсолютно не интересовало. Я серьезно занимался спортом и стремился к совсем другим вершинам.

— Каким видом спорта?

— Я профессионально занимался гимнастикой, но из­за болезни пришлось пропустить год. Как вы понимаете, в спорте такой перерыв может поставить крест на всех предыдущих успехах. И тренер посоветовал мне оставить гимнастику. В результате я переключился на хоккей, но добился там лишь звания мастера спорта.

— Помните, как сделали первые шаги в гитарном ремесле?

— Конечно, еще в школе я изготовил свою первую гитару — под зорким оком отца, с окриками и нравоучениями. Отец все внушал мне, что я должен сделать свой первый инструмент. Это теперь я понимаю, что им двигало желание кому­то передать уникальное мастерство. Он даже какое­то время очень обижался, что я не проявляю к изготовлению гитар должного интереса, и часто говорил, что мне лишь бы клюшкой махать. Все­таки мы тогда доделали ту многострадальную гитару вместе — неплохой получился инструмент. Но тот эпизод надолго отбил у меня желание заниматься созданием музыкальных инструментов.

— Конечно, не зря ведь говорится: «Насильно мил не будешь»…

— Да, знаете, даже физически первая гитара далась мне очень тяжело. Материал попался очень плотный. Много лет спустя мы говорили с отцом об этом и пришли к одной мысли: и материал для маленького мальчика был не самый податливый, и рабочий инструмент не самый острый. Все это и сказалось на том моем решении — никогда не заниматься ремеслом отца.

— И что же стало причиной того, что вы кардинально его поменяли?

— В 28 лет я сам пришел к отцу. На тот момент я уже сформировался как личность, окончил институт, был женат, успел даже развестись. Вот как раз развод и уход с работы — эти жизненные неурядицы подтолкнули меня к тому, чтобы вернуться в мастерскую отца. Я пришел и попросился помогать делать заготовки, поскольку никакой работы тогда больше не было. Отец поставил условие и настоял на нем: раз уж я попал в его руки, должен заниматься делом всерьез. В результате я стал постигать искусство изготовления гитары и вот уже 20 лет отдал этому занятию. Над своим первым настоящим инструментом я работал довольно долго — четыре месяца. Закончил первое творение на новом поприще в декабре 1989­го и собирался отвезти его на московскую экспериментальную фабрику музыкальных инструментов (МЭФМИ). Поездка на фабрику была тогда для новичка неким посвящением в профессию, доказательством того, что родился новый мастер. Конечно, была важна и материальная сторона дела: в Москве продать гитару тогда было гораздо проще. И самое главное, когда мастер сдавал свой инструмент на эту фабрику, он мог там получить материалы для следующих работ.

— Так вы добрались до Москвы?

— Нет, в Москву я так и не попал. Гитара была очень удачно продана за границу, в Германию. За 600 рублей, а в 1989 году это были вполне приличные деньги. Я понял, что этим ремеслом можно кормиться. В результате и без «посвящения» в МЭФМИ получилось наладить сбыт инструментов как в России, так и в Европе. Правда, работал я медленно. С одной стороны, всегда хотелось сделать гитару на высоком профессиональном уровне, а такой процесс требует времени. С другой — изменился круг общения: в мире музыки вдруг появилось очень много знакомых. Такие связи всегда привлекают; многое было в новинку, хотелось больше встречаться, общаться…

— Отец повлиял на вашу карьеру, на технику, которой вы владеете?

— Он дал мне самое главное — умение работать с деревом. Умение правильно затачивать инструмент, что очень важно. Умение подбирать и заготавливать материал, ну и, конечно, основы профессионального изготовления гитары.

— Когда 20 лет назад вы только начинали, сложно было достать древесину для гитары?

— С материалами в то время было действительно туго. Способы найти древесину были самыми неожиданными. Так, старинные рояли часто делали из американского и персидского ореха, палисандра, и из их крышек получались неплохие заготовки. Вожделенное красное дерево — из него также делали крышки и боковины пианино. А вообще материалы приходилось добывать всеми правдами и неправдами. Часто найденными материалами и комплектующими приходилось с кем­то обмениваться, и обменные «цепочки» бывали довольно длинными. Кто­то мог достать японскую механику — красивую и надежную, кто­то струны, кто­то шеллак и осетровый клей.

— Неужели среди мастеров не было жесткой конкуренции? А таких, кто ни за что бы не отдал редкий материал?

— Конечно, были. Если я достал хороший материал, и недорого, вряд ли я буду его продавать. Была еще такая фирма «Ленреставратор», где за определенное количество бутылок определенной жидкости можно было приобрести нужную древесину.

Редко случалось, что богатый заказчик приобретал в каком­то магазине Европы или Америки материал и привозил его нашему мастеру, которому доверял.

— Какие породы при обработке дают наилучший звук?

— Для изготовления верхней деки любого струнного инструмента — от скрипки до гитары — используют хвойные породы. По акустическим свойствам кедр, ель и пихта подходят больше всего. Причем самая лучшая ель для изготовления гитар из Вологодской области.

— Мастер может навскидку определить происхождение древесины — например, альпийская это ель или российская?

— Я точно не могу. Здесь дело не в происхождении древесины, а в ее качестве. Мастер «послушает» дощечку и поймет, годится она для инструмента или нет. Из ста тысяч кубометров древесины может только один и сгодится для создания гитары. Нужно найти ту резонансную древесину, которая вам нужна. Настоящий мастер не возьмет в работу древесину со свилеватостью или косослойностью, а вот на фабриках такое допускается — до 14 мм на метр.

— Боковины гитары делают из одних пород дерева, верх деки — из других. Нужно какое­то определенное сочетание? Какие могут быть комбинации?

— Боковинки и нижнюю деку, или дно, как ее часто называют, делают из одной породы. Здесь выбор очень большой. Это связано и с тем, где удалось приобрести древесину, и с акустическими характеристиками инструмента. Гитары, изготовленные из разных сочетаний древесины, приобретают уникальную силу звука и особый тембр. Это сложно объяснить с точки зрения физики, но, поверьте мне на слово, это так.

Основные породы, из которых делают эти части инструмента, — красное дерево, орех, клен, в том числе и струйчатый, который используют еще и в производстве очень дорогих скрипок. На мой взгляд, наиболее приятный по звучанию — палисандр. Самая дорогой вид палисандра — Рио. Мне такой материал достался от реставратора. Между прочим, его вывоз из Бразилии запрещен уже более 20 лет. Заменить его сегодня можно индийским палисандром — он приемлем по цене и произрастает в достаточных для продажи количествах. На рынке в России сегодня представлено около десяти разных видов палисандра.

— Гриф и накладка на гриф часто такие гладкие и прочные, что, кажется, сделаны из пластмассы. Для меня в свое время было открытием, что это тоже дерево. Расскажите, как и из чего они делаются?

— Гриф часто делают из такой разновидности красного дерева, как сапеле, или из гондурасского кедра. Всего более двух тысяч разновидностей красного дерева. У каждого материала свои особенности обработки. Гондурасский кедр, например, прямослойный. Есть, наоборот, косослойные разновидности, в которых везде присутствует полуторец. Приходится строгать всегда «против шерсти». Я стараюсь выбирать породы с более ровными слоями. Наклейка на гриф обычно делается из индийского палисандра или черного дерева.

— Мастер еще до изготовления инструмента может понять, как будет звучать инструмент из того или иного дерева. Тут есть какие­то секреты?

— Если у мастера есть бревно, то первое, на что он смотрит, — это слои древесины. Слои должны быть мелкими и ровными. Если они неровные, то дека будет неравномерно звучать. Могут появиться ненужные обертона, от которых невозможно будет избавиться. Если древесина с дефектами, то лучше даже не пробовать делать из нее гитару. Разве что табуретку или подставку.

Если же бревно с корой, то ее надо снять и посмотреть на край бревна — там очень четко видно, прямослойное дерево или косослойное. Отчего получается косослой? Дерево росло там, где часто дует сильный ветер. Ветер воздействует на крону — чем выше, тем сильнее, — она скручивается, и слои смещаются. В результате, если распилить такое бревно, то и пластина будет скрученной — для гитары она не годится. В ней будет слишком много внутренних напряжений.

— Получается, многие характеристики инструмента зависят от того, где росло дерево. Мастер может повлиять на выбор древесины и взять, например, ель, растущую в тихом и безветренном месте?

— Да, если хочешь сделать качественный инструмент, выход один — самому ехать туда, где рубят ели. Ехать к тем, кто заготавливает лес, спрашивать, откуда тот или иной штабель леса. Но я так делаю крайне редко — слишком много времени и сил приходится на это тратить. Ведь надо сначала выбрать дерево, затесать его, оформить, чтобы никто его не взял, и лишь на следующую зиму приехать, чтобы спилить его, а потом еще доставить, распилить на пилораме. Я лишь несколько раз вот так ездил за древесиной с отцом. Сейчас можно просто пойти в специализированный магазин или сделать заказ через интернет­магазин и купить все, что нужно. Конечно, это недешево, но зато быстро. Мне повезло — моя сестра живет в Америке и часто присылает оттуда древесину.

— Я вижу у вас на полках множество заготовок — досок, пластин. Сколько они должны выдерживаться?

— У каждого мастера на этот счет свое мнение. Я считаю — как минимум пять лет. От этого зависит долговечность инструмента. Если использовать сырой невыдержанный материал, то, высыхая, он начинает трескаться или перекашиваться. Некоторые материалы у меня лежат и по десять лет.

— Мы поговорили о материалах, но интересно и то, как из простого бревна получается такой изящный инструмент. Сейчас везде новые технологии, та же лазерная резка. Не проще ли создать макет будущей гитары на компьютере и, избежав тяжелой и кропотливой плотницкой работы, получить все детали за несколько минут с помощью специального станка?

— Конечно, технологию надо менять. Убирать тупую механическую работу, которая не имеет никакого отношения к творчеству. Я только за и ничего не имею против облегчения работы мастера. Но не всегда и не у каждого есть такие возможности. Сегодня я просто включаю станок и отпиливаю за пять минут пластину нужного размера, на что раньше уходил весь день. Представляете, что такое пилить целый день вручную? Это нелегкий труд! Когда в 2000 году к нам в гости приехал один американский мастер, он был в шоке и постоянно восклицал: Вy hand?! Да, действительно, еще не так давно вся работа выполнялась вручную. Сейчас многое изменилось, например появились ручные фрезеры и другое оборудование, с которым работать гораздо легче.

— Вашему отцу было гораздо труднее работать…

— Отец при изготовлении гитары все делал вручную — все изгибы, представляете?! Я сейчас на это не решился бы. Тогда это занимало недели и месяцы.

— Кстати, об изгибах. Всегда хотелось узнать, как гнутся боковинки для гитары — они же цельные?

— Этот вопрос задают мне почти все журналисты. Технология забавная — она чем­то напоминает то, как женщины закручивают волосы на плойку. В металлической трубе устанавливается нагреватель. Заготовка замачивается и накручивается на раскаленную трубу. Важно подобрать температуру таким образом, чтобы дерево не горело — 170–180 градусов. Выгибается дерево по специальному шаблону — цулаге.

— Фабричная гитара существенно отличается от авторской?

— Смотря какая. Испанские фабричные гитары бывают очень хорошего качества, но делают их на фабриках с большой историей. В нашей стране нет истории изготовления гитары, нет династий мастеров. Но, как сказала известная гитаристка Мария Луиза Анидо, славянские мастера еще не заявили о себе в полной мере.

— Часто ли к вам приходят люди, чтобы исправить ошибки других? Переделать что­то, отреставрировать, улучшить?

— За чужие инструменты стараюсь не браться. Свои всегда ремонтирую сам, если что­то случится.

— А стали бы вы переделывать свою первую гитару — не ту, что была сделана в школьном возрасте, а ту, что была продана за рубеж?

— Стал бы. Я помню все свои ошибки, но спокойно к этому отношусь. На той гитаре был слишком толстый слой лака — очень много я его налил, и он потом потрескался. Но тогда я не стал ничего переделывать, просто продал гитару на 50 рублей дешевле. У меня, кстати, есть такая странная черта — как только натяну струны у гитары, сразу теряю всякий интерес к ней, к самой работе. Струны я всегда натягиваю в последнюю очередь, когда знаю, что никаких исправлений уже не будет.

— Вы экспериментируете с гитарой? Может, изобрели уже что­то особенное?

— Да, у меня есть одно изобретение. С музыкантом, который подал идею, мы даже его запатентовали. Называется оно «русская мандолина». Я несколько раз менял верхнюю и нижнюю деку в поисках новой формы инструмента. Наш инструмент — это развитие португальской мандолины, только с более мягким, благородным звучанием. Самым сложным было сделать мандолину с пятью двойными струнами и расположить на головке десять колков, не увеличивая ее. Пришлось использовать нестандартный ход — оси колковой механики находятся в разных плоскостях.

— Вашу работу можно назвать богемной. Делая гитары, вы наверняка познакомились с известными музыкантами?

— Да, однажды у меня купил гитару Алексей Хвостенко, больше известный как Хвост. Я тогда не очень хорошо его знал, познакомился с ним через музыкантов группы «АукцЫон». Он для меня был просто Хвост, а теперь — тот самый Хвост. Помню, на пятке его гитары была малюсенькая трещинка, но это не изъян. Володя Воронин из «Ленинградского диксиленда» заказал гитару­банджо. Один японский музыкант заказал у меня две восьмиструнные гитары, чтобы бесплатно давать уроки игры детям в Сосновоборской школе (в Ленинградской обл. — Примеч. авт.), вот такие случаи греют душу.

— Вы надеетесь, что ваш сын продолжит ваше дело?

— Конечно, я мечтаю об этом, как всякий отец. Но какой он выберет путь, время покажет. Очень хочу, чтобы сложилась династия мастеров Бабичевых. Мне есть чему его научить, как в свое время моему отцу было чему научить меня.

Оксана КУРОЧКИНА