Что не так с новым лесопильным заводом в Хабаровском крае
6 сентября 2017 года в рамках Восточного экономического форума состоялся торжественный пуск нового лесопильного завода группы компаний RFP (крупнейшего на российском Дальнем Востоке лесопромышленного холдинга) в г. Амурске Хабаровского края.
Новый завод является одним из элементов создаваемого группой RFP в Амурске Дальневосточного центра глубокой переработки древесины, включающего крупнейший завод по производству шпона (пущен в 2013 году), крупнейший лесопильный завод (первая очередь введена в эксплуатацию) и завод по производству древесных пеллет (старт планируется на 2018 год).
Проект входит в число приоритетных инвестпроектов в области освоения лесов и финансово поддерживается государственной корпорацией «Внешэкономбанк».
Пуск нового крупного лесного предприятия в одном из бывших центров развития лесной промышленности Дальнего Востока (в Амурске в 1967-1994 годах работал Амурский целлюлозно-картонный комбинат, который должен был выйти на плановую мощность в 1995 году, но обанкротился, закрылся и был попросту растащен) - событие в целом позитивное. Вопрос, однако, в том, сможет ли это новое предприятие устойчиво работать длительное время или же его ждет судьба Амурского ЦКК.
К сожалению, есть основания полагать, что жизнь нового завода может оказаться не очень долгой - в ближайшем будущем он может столкнуться с проблемой острого дефицита древесного сырья, а в течение одного - двух десятилетий этот дефицит может достигнуть уровня, при котором устойчивая работа завода станет невозможной. Кроме того, острый дефицит хозяйственно ценных лесных ресурсов может подтолкнуть компанию к рубке лесов, имеющих высокую природоохранную или социальную ценность, и вызвать острые конфликты с другими заинтересованными сторонами. Связано это с тем, что значительная доля лесных ресурсов, на которые ориентируются названный выше и многие другие проекты по развитию лесной промышленности на Дальнем Востоке, существует только на бумаге, а в реальности эти ресурсы, или сгорели, или были украдены, или изначально были плодом нездорового воображения и приписок оценщиков. При этом полноценного лесного хозяйства - такого, которое обеспечивало бы охрану лесов от пожаров и лесонарушений, защиту от вредителей и болезней и эффективное воспроизводство хозяйственно ценных лесных насаждений за установленный оборот рубки, - на Дальнем Востоке, как и в целом в таежной зоне России, по сути, нет (за исключением отдельных опытных участков небольшой площади).
Специфика лесов юга Дальнего Востока в том, что, во-первых, они регулярно горят, причем гораздо сильнее, чем леса страны в среднем, а во-вторых, в течение уже четверти века являются зоной наиболее интенсивного лесного воровства - как самовольного, так и прикрываемого органами власти (оформляемого как санитарные рубки, рубки ухода и т. д.). При этом колоссальные потери лесных ресурсов, вызываемые и пожарами, и воровством, почти не попадают в официальную отчетность: масштабы потерь древесины от пожаров обычно занижаются в десятки и сотни раз, масштабы незаконных рубок - минимум на порядок, и подобная практика существует десятилетиями. Поэтому даже крупнейшие лесопользователи, получающие в свое распоряжение самые большие куски «лесного одеяла», в реальности получают куски, изъеденные молью и прожженные во многих местах. Когда плата за лесные ресурсы невысока (в нашей стране она самая низкая в мире среди стран со сколько-нибудь значимой площадью лесов), а львиная доля затрат в разных формах компенсируется государством, подобное состояние лесов может мало волновать самих промышленников, но с точки зрения перспектив работы создаваемых новых предприятий неважно, кто в конце концов окажется у разбитого корыта - коммерсанты или государство.
Карта расчетной периодичности смены древостоев в лесах в 200-километровой зоне вокруг г. Амурска
Заводы группы RFP в Амурске - это крупные предприятия, для обеспечения деятельности которых требуется высококачественное сырье, главным образом хвойный пиловочник. Чтобы эти предприятия могли устойчиво работать, необходимо, чтобы сырье можно было заготавливать на разумном расстоянии от них (до нескольких сотен километров - чем длиннее плечо вывозки, тем менее рентабельным будет производство в целом). Конечно, есть река Амур, по которой можно доставлять сырье дешевым водным транспортом, но в других приамурских регионах проблемы с лесом примерно такие же, как в Хабаровском крае. А конкуренция за остающиеся ценные лесные ресурсы постоянно растет по мере прогрессирующего истощения самих ресурсов, а также роста спроса на них китайских потребителей (которые сейчас, кстати, консолидируются в отраслевой союз для простого и эффективного для них получения российских лесных ресурсов).
Органы государственной власти, отвечающие за леса, до сих пор пребывают в плену иллюзий и рассматривают леса Дальнего Востока как неисчерпаемое природное месторождение хозяйственно ценной древесины. Уже больше полутора десятилетий власти пытаются привлечь инвесторов для строительства нового целлюлозно-бумажного комбината в том же Амурске. Полтора года назад правительство Хабаровского края даже объявило, что инвестор найден и комбинат предполагается ввести в эксплуатацию в 2019 году. Но этим сообщением желаемое выдавалось за действительное, хотя желание построить в Амурске новый ЦБК никуда не исчезло.
О масштабах потерь леса в окрестностях Амурска в первом приближении можно судить по выпущенной в Гринпис карте расчетной периодичности смены древостоев в северных лесах мира в 2000-2013 годах. Карта показывает, с какой средней расчетной частотой (исходя из данных за тринадцать лет) происходит в пределах оцениваемой территории смена старых древостоев молодыми. Если эта периодичность примерно соответствует характерным для северных хвойных лесов оборотам рубки (80-120 лет), то леса, может быть, и не истощаются сейчас, но резервов для увеличения лесопользования в них нет; если же периодичность смены древостоев меньше, то использование лесов уже привело к их истощению либо потери от пожаров, болезней и прочего слишком велики; высокая периодичность говорит о том, что какие-то резервы для увеличения лесопользования могут быть. При расчетах периодичности смены древостоев не принимались во внимание породный и возрастной состав лесов, их качество и продуктивность, поэтому даже при довольно большой периодичности смены древостоев экономически доступных лесных ресурсов может быть очень мало.
Иными словами, если расчетная периодичность смены древостоев для той или иной территории составляет 120-80 лет или меньше, значит, существенных ресурсов для увеличения объемов лесопользования на ней нет или почти нет (по крайней мере без коренного изменения всей системы лесоуправления и ведения лесного хозяйства).
Основная причина появления на этой карте участков с короткими периодами смены древостоев - совокупный результат рубок, пожаров, действий вредителей и лесных воров, чаще всего концентрирующихся на одних и тех же территориях (там, где есть дорожная сеть и легкий доступ к древесному сырью). Наличие значительных площадей лесов с длинными расчетными периодами смены древостоев не должно успокаивать: значительная их часть приходится на территории, подвергшиеся интенсивным рубкам в 60-90-е годы прошлого века и сейчас занятые молодыми лиственными лесами, не интересными ни лесопользователям, ни лесным ворам и при этом довольно мало горящими. Кроме того, масштабы лесных пожаров в последние десятилетия устойчиво растут (разумеется, со значительной изменчивостью по годам) в связи с изменением климата и некоторыми другими факторами, поэтому при сохранении нынешних тенденций почти вся территория, указанная на карте, оказывается в зоне очень высокого риска.
Так ли уж безнадежна ситуация и все новые крупные предприятия деревообработки, создаваемые на Дальнем Востоке, обречены на сырьевой голод и гибель в обозримом будущем?
Ситуация, конечно, очень плохая, особенно с учетом нынешней беспризорности лесов и прогнозируемого роста потерь от пожаров, вредителей, болезней и воровства. Но она не совсем безнадежна и ее катастрофическое развитие можно предотвратить, если у государства будет желание не только взять от леса все прямо сейчас, но и создать условия для постоянного рачительного пользования лесом.
Во-первых, надо принять чрезвычайные меры по охране лесов Дальнего Востока, в первую очередь доступных и потенциально доступных, от пожаров, например меры для исключения практики бесконтрольного выжигания сухой травы (в том числе псевдоконтролируемых выжиганий, которые обычно проводятся без соблюдения элементарных правил пожарной безопасности). Необходимо восстановить лесохозяйственные предприятия, которые смогут обеспечить присмотр за наиболее освоенными лесами, их противопожарным обустройством и оперативным тушением начинающихся пожаров. Следует восстановить централизованную, хотя бы на уровне федерального округа, систему авиационной охраны лесов, в достаточной мере обеспеченной кадрами и техникой. Необходим пересмотр так называемых зон контроля, в которых пожары разрешается не тушить (последнее не относится к заводу в Амурске, но касается потенциальных районов лесообеспечения некоторых других планируемых и строящихся предприятий).
Во-вторых, требуется предпринять чрезвычайные меры по борьбе с лесным воровством - как самовольным, так и узаконенным (через санитарные рубки, рубки ухода или легализацию ворованного леса с помощью ЕГАИС учета древесины и сделок с ней). Нужно перейти от имитации мер (вроде той же ЕГАИС УД) к восстановлению реальной лесной охраны и реального контроля правильности назначения тех хозяйственных мероприятий, которые часто используются для легализации лесного воровства. Без восстановления реальной лесной охраны, отвечающей только за этот вид деятельности, хорошо обеспеченной и социально защищенной, сохранить оставшиеся экономически доступные лесные ресурсы юга Дальнего Востока от разворовывания не получится, а потому не получится и сохранить на длительный срок сырьевую базу существующих и вновь создаваемых лесных предприятий.
В-третьих, необходимо развитие реального лесного хозяйства - системы выращивания хозяйственно ценных лесных насаждений на участках, пройденных рубками; причем в первую очередь требуется не лесовосстановление в узком смысле этого слова, а уход за молодняками и ранее созданными лесными культурами на самых продуктивных и доступных лесных землях, позволяющий в разумные сроки получить леса целевого состава и качества. Лесное хозяйство надо развивать не в масштабе демонстрационных участков (чтобы было что показать приезжающим комиссиям), а в производственном масштабе, не только соответствующем нынешним объемам лесопользования, но и позволяющем постепенно ликвидировать накопленный «лесохозяйственный долг» - привести в порядок запущенные молодняки. Разумеется, нет смысла развивать лесное хозяйство на мерзлотных почвах и в северных районах - там лесопользование неизбежно является одноразовым, его надо просто постепенно сворачивать; но там, где леса довольно продуктивны, ведение эффективного лесного хозяйства должно стать обязательным условием лесопользования.
В-четвертых, в районах планируемого интенсивного лесопользования нужно немедленно принять меры по развитию систем особо охраняемых природных территорий (в первую очередь для сохранения наиболее ценных массивов дикой лесной природы - малонарушенных лесных территорий), а также по обеспечению права граждан на благоприятную окружающую среду путем развития системы защитных лесов и создания особо защитных участков леса вокруг сельских населенных пунктов. Поскольку лесопользование вокруг вновь созданных крупных предприятий обычно развивается стремительно, принятие этих мер нельзя растягивать на многие десятилетия, необходимо принимать их по возможности до предоставления лесных участков в аренду для приоритетных инвестпроектов.
Алексей ЯРОШЕНКО, руководитель лесного отдела Гринпис России
