Корни и кроны
У лесного права России тысячелетняя история, истоки его берут начало из первого нормативно-правового документа Древней Руси времен Ярослава Мудрого – «Русской правды» (XI век), которая предписывала суровые наказания за поджог и вырубку частного леса.
Из 121 статьи, охватывавших все правовые аспекты жизни русичей, десять (!) в той или иной мере имели отношение к пользованию лесами. С особой строгостью наказывались рубки межевых деревьев – штраф за рубку межевого дуба составлял 12 гривен, в то время как штраф за убийство пашенного холопа доходил лишь до 5 гривен. Сравнение этих цифр показывает, какую ценность составляла для предков межа – граница между владениями частных лиц, сельских общин, монастырей и других собственников – и с какой суровостью судили они посягнувших на межевые маркеры, в качестве которых зачастую выступали большие деревья с нанесенными на них зарубками.
В последующие столетия законы о лесах развивали права частной собственности – в основном регламентировали их куплю-продажу. Но и тогда уже леса были разделены по принципу использования на «хоромные», служившие источником годных для строительства деревьев (сосны, ели, пихты, кедра, дуба), и «пашенные», ценные более почвой, на которой они росли, чем древесиной, поэтому деревья на них вырубали, корчевали, сжигали и таким образом получали плодородную землю. Леса рассматривали исключительно в качестве ресурса для удовлетворения насущных нужд, не задумываясь об их восстановлении. Леса скудели.
Первые правительственные меры по защите лесов были приняты Иваном III в 1485 году – издана охранная грамота, запрещавшая в определенных местах Московского государства самовольную вырубку леса. Причем, был назначен специальный человек, в обязанность которому вменялись надзор за этими лесами, поимка и штрафование браконьеров. Нормативное новшество было обусловлено проблемой истребления лесов центральных районов страны, что в свою очередь явилось следствием неурегулированного хищнического отношения к этому природному ресурсу. Но эта мера не возымела должного результата – как частные, так и государственные леса продолжали истощаться.
Широко практиковалась раздача государственных лесов в частные руки. «Пашенные» леса заселялись на условиях освобождения от налогов новых жителей при обязательстве с их стороны привести территорию в состояние, пригодное для земледелия. Раздавались и «хоромные» леса. Так, династия Строгановых за полтора столетия (с середины XVI до конца XVII века) получила в свое владение около 10 млн десятин ценнейшего сибирского леса – площадь этой территории примерно равна современной Исландии.
К середине XVII века леса центральных районов государства были столь значительно истреблены, что в Соборном уложении (1649 год) – своде законов Российского царства – из 958 статей 67 были посвящены лесам. В частности, впервые была введена их типизация: вотчинные, общие, въезжие, поверстные, засечные, заповедные; к правилам пользования двух последних были прописаны запреты. Тем не менее, к началу XVIII века регламентирование лесопользования да и лесоустройство государства в целом находилось в неудовлетворительном состоянии.
Петр Великий, поставив перед собой задачу развития флота и промышленности, что требовало значительных объемов лесных ресурсов, столкнулся с необходимостью структурирования лесного хозяйства России. Им были заложены основы лесного законодательства, позволившего на общегосударственном уровне затронуть все аспекты лесопользования: учреждение административной системы управления лесами, составление описных книг и ландкарт, подготовку лесных кадров (в том числе научных), детальную проработку элементов лесохозяйственной деятельности.
Лесное законодательство Петра I включает в себя около 200 правовых актов, положивших начало такой административно-правовой системе лесопользования, черты которой актуальны и для современной России. Великий реформатор рассматривал лесные ресурсы не только в плане потребления, но и в перспективе воспроизводства. Рациональное и бережное отношение к природе вообще и к лесу в частности нашло отражение в 60 законах природоохранной сферы.
При возведении Санкт-Петербурга, любимого детища государя, особое внимание уделялось сохранению природных лесов, которыми изобиловала земля будущего города. В процессе строительства домов и прокладывания улиц предписывалось проводить только неизбежно необходимые рубки, оставляя как можно больше деревьев в нетронутом виде. Причем, по возможности перед зданиями надлежало сохранять небольшие рощицы. Конечно, для украшения будущей российской столицы широко использовалось и искусственное озеленение. Домовладельцев законодательно принуждали высаживать липы перед фасадами, поощрялись те, кто разводил дубы на придомовых территориях; Петр собственными руками сажал желуди, закладывая будущую дубовую рощу вдоль дороги на Петергоф; для Летнего сада были выписаны в огромном количестве кусты сирени, саженцы каштанов, плодовых деревьев... Но и лишить город естественных насаждений, сени взрослых деревьев было никак нельзя.
С заповедной рощей Санкт-Петербурга связан один из самых суровых приговоров по делу, касающемуся нарушения запрета на рубку. Тогда от браконьеров пострадали не те деревья, породы которых, будучи годными для «государевых дел» (ильм, карагач, клен, вяз, лиственница), строго-настрого запрещались к рубке даже владельцам лесов, не ценные дубы, за вырубку которых была установлена смертная казнь. Речь идет о березовой роще, росшей на Адмиралтейской стороне будущей столицы (ныне там станции метро «Спасская» и «Невский проспект», проходит канал Грибоедова). Этот зеленый массив на планах молодого Петербурга той поры выглядит большим природным парком с четкими границами, сквозь него будут проходить «перспективы» (сейчас – Невский проспект и улица Гороховая). И этот нерукотворный островок должен был остаться в сохранности даже в окружении многолетней сутолоки стремительной гигантской стройки. Санкт-Петербург того времени представлял собой, по сути, стройплощадку, простиравшуюся, хоть и с разрывами, на десятки километров. Одновременно застраивали и материковую часть, и острова – осушали болота, рыли каналы, вырубали и корчевали деревья, прокладывали улицы, возводили мосты, обустраивали набережные, сооружали огромное число временных и постоянных зданий и строений разного предназначения. Помимо «парадиза», как нежно называл государь новую столицу, здесь же была колыбель и второго его любимого детища – флота. И кораблестроение на Адмиралтейских верфях тоже шло с размахом. Работы выполняли десятки тысяч людей, и каждому нужно было где-то спать, что-то есть, как-то обогревать жилища, поэтому решались вопросы обеспечения не только инструментами и материалами, но и продовольствием и дровами. Постепенно город обустраивался...
Бремя борьбы с неизбежным в таких обстоятельствах ростом преступности в первое время легло на Городовую и Адмиралтейскую канцелярии, а в 1718 году была учреждена специализированная Полицмейстерская канцелярия, которая, помимо борьбы с уголовными правонарушениями (в том числе с браконьерством), надзирала за соблюдением паспортного режима и пожарной безопасности, преследовала жителей за пьянство, проституцию и азартные игры, ловила беглых, обеспечивала организацию ночного патруля, привлекая к участию в нем горожан, следила за состоянием набережных и решала еще массу задач.
Городские чиновники также должны были следить за порядком, выявлять случаи преступлений и способствовать поимке преступников и передаче их в полицию. Именно за должностное преступление поплатился полковник Иван Феофилатьев, воевода Санкт-Петербурга, поставленный смотреть за городами «от Невы по Лугу и Нарову». По долгу службы он обязан был всех пойманных браконьеров доставлять в полицию, но, очевидно, в каких-то случаях за определенную мзду, отпускал.
«...Аще кто сжеть лес чужий или сечет деревни чужие, сугубо да осуждень будеть и рука его знаменена будеть...
...Аже дуб подотнеть знаменьныи или межьныи, то 12 гривен продаже...».
«Русская правда», XI век
...А для дров и для всякаго лесу, что надобно будет на становое строение, ездити служилым людем в поместные и в вотчинные леса повольно, а явки с них вотчинником и помещиком, чьи те леса, не имати. А в засечные и в иные заповедные леса им ни почто не ездити, а возити жилым людем дрова и всякой лес на становое строение про себя, а не на продажу...
Соборное уложение, 1649 год
С 1703 по 1713 год на вахтовые работы в Петербург были присланы люди из 152 уездных центров (всего на тот момент в России их было 157). За десять лет было запрошено около 290 тысяч работных людей (прислано около 190 тысяч) и около 13 тысяч мастеровых 24 специальностей (прислано около 10 тысяч).
О заповедных рощах
Великий государь указал объявить всенародно в минувших годех с 706 его величества указами публиковано в народ о заповедных при Санкт-Питербурхе рощах и лесах, которые были под ведением князя Юрья Хилкова, дабы оные никто рубить не дерзали под опасением смертные казни. Но потом его величества указам учинилось преступление, а имянно тем рощам порубка, о чем и розыскивано, по которому розыску не токмо из простонародных, но и из офицеров говорили, что оне в те рощи рубить посылали, смотря на других. Отчего по розыску некоторые за порубку оных рощей от адмиралтейства подьячие и мастеровые люди, также и Санкт-Питербурхской бывшей воевода Иван Феофилатьев за преступление против присяжной должности, что он о тех лесах приводными людьми не розыскивая и без наказания свобожал. И за те вины оные к смертной казни были удостоены, но при той экзекуции его царского величества всемилостивейшего государя милосердием от смертной казни свобожены, а учинено наказание: биты кнутом и, запятнав, сосланы вечно, а Феофилатьев бит кнутом и сослан на десять лет, также офицеры – капитан Дурной да карабельной секретарь Сомов – за порубку ж тех лесов сосланы на пять лет в галерную работу, а поместья и вотчины у Феофилатьева и у Дурного, и у Сомова отписаны на его царское величество, а другие биты кнутом, а иные гоняны шпицрутом, морскими кошками и линьками. Того ради сим всем объявляется, кто в вышепоказанное преступление впредь, а имянно в порубку заповедных рощей и лесов, впадет противу публикованным указам, а другой, ведая про те указы, но, смотря на других, то же станет делать, или, ведая, не известит, тот будет без пощады казнен, не ставя ему то в оправдание, что, смотря на другого, учинил. Чего для надлежит всякому поступать по указам и хранить оные, и чтоб впредь никто неведением не отговаривался, и сей указ публиковать.
Сей указ состоялся в канцелярии полицымейстерских дел февраля 9 дня 1720 года.
