«Патологический» художник Иван Вычугжанин и его деревянные шаманы

Онгон (в переводе с бурятского – «чистый,священный»)
«Дух предков»

Готовясь к традиционной осенней выставке (главной итоговой выставке всех иркутских художников), Иван Вычугжанин ломал голову, что бы этакое представить, новое, необычное. Онгоны, деревянные шаманы, бубны, случайные этюды из дерева, кожи и кости − излюбленные его материалы… Нет, все не т о. Художник обреченно окинул мастерскую глазами и вдруг среди всего этого бедлама, что висел на стенах и лежал на верстаках, от старых гвоздей и монгольских ножей до картин маслом и батика, заметил «Автопортрет».

Автопортретом в привычном значении слова эту работу назвать было трудно: нечто из сморщенной кожи козлика с головою из суповой кости. Эту кость в числе других безделиц, вроде эстетично рваных шкур и замысловато витых кореньев, в мастерскую однажды принесли его друзья − так он называет всех, кто умеет «слышать», независимо от того, кто он, бомж или академик. Неизвестно, что в этой кости «услышал» даритель, но, видимо, у него был настолько тонкий слух, что Ивану потребовалось несколько лет, прежде чем он обратил внимание на эту кость. Разбирая летом дары друзей, он вдруг отчетливо увидел в одной из кости баранью голову. Слегка подправил её ножом, обозначил глаз и засмеялся:

− Да это же я! Мой характер…

Организаторы осенней выставки не приняли его работу: «Это же полная патология!» Иван вспомнил, как много лет назад, когда он выпускался из художественного училища, один из нынешних академиков, взглянув на его работу «Двое купальщиков», произнес: «Патология». За 15 лет, похоже, ничего не изменилось. Разве что тогда была просто патология, а сейчас полная.

Шаманы-куклы

Маска-оберег

Онгон «Шаман и его мысли»

Художники традиционного толка всегда были к нему равнодушно неравнодушны, называя то шаманом, то шарманщиком, памятуя, видимо, о папе Карло. Иван не обижался, пусть смеются, но если из-под его ножа (другого инструмента он до сих пор не признает) выйдет кукла, которая что-то сможет сказать человеку, то это и будет высшая оценка его творчества. Какая разница, как он творит − красками по холсту или ножом по дереву, смысл в том, чтобы это звучало. Однажды ему принесли дырявую оленью шкуру, объяснив, что она непостижимым образом напоминает нашу Галактику. Но в этой «астрономии» чего-то явно не хватало, и однажды ночью, работая в мастерской, Иван вдруг почувствовал чей-то пристальный взгляд сзади. Оглянулся − на стенке висела деревянная маска-оберег. Иван тут же все понял: поднес маску к «Галактике» − стало страшно…

Парный онгон «Предки»

Онгон «Воин со стражей»
кожа, дерево, металл, нефрит

Своих первых кукол, деревянных шаманов, он делал так, как делают джаз, окунаясь в такую стихию, что, казалось, вот-вот отойдет от каких-либо канонов. Не отошел.

− Овал лицевой части куклы в точности соответствует анатомическим особенностям той или иной нации, − рассказывал Иван на выставках, − будь то тунгус, эвенк или бурят. Каждый элемент костюма несет смысловую нагрузку: металлическая пластинка на спине − эргивлен − покрыта символами, говорящими о том, какой силой владеет шаман, кому подчиняется, кто его защитник. Венец на голове, корона-шлем (многие шаманы были военачальниками) имеют космогонический подтекст, то есть говорят о том, кто и как породил Вселенную, кто стоит у истоков рода. Принадлежность к тому или иному роду подчеркивается и в других элементах костюма: к примеру, если родоначальником был медведь, то на унтах и рукавицах может быть изображение его лап. Всевозможные металлические подвески на груди и поясе (костюм шамана весил в пределах 40 кг) осуществляли связь нижнего, среднего и верхнего миров. Крылья означали, что при переходе в иной мир шаман станет птицей, а металлический фаллос на поясе женщины-шамана должен был сказать окружающим о предстоящей в другом мире смене пола. Восприимчивость шаманизма по отношению к другим религиям и веяниям времени хорошо прослеживается в костюме советского периода: среди прочих украшений появились пятиконечные звезды, серп и молот и даже тракторы с самолетами…

− Но в чем же тогда ваше творчество? − спрашивали иногда Ивана Вычугжанина.

Художник задумывался: не в том же, что он сначала резал дерево, как ляжет на ум, потом пропитывал воском и покрывал сажей? Бывало и так, что начатое он бросал на несколько дней, а то и месяцев, лет, чтобы позже, повинуясь какому-то внутреннему голосу, извлечь заготовку на свет божий, увидеть в ней свое творение, забытое, брошенное и от того, может быть, безысходно печальное, и продолжить работу.

− Творчество − в любви, в силе, которая вложена в эти куклы, − отвечал он.

Большего объяснить он не мог, да и не хотел. Однажды за него это сделал шаман, приехавший по случаю из Улан-Удэ. Шаман долго смотрел на куклу, завороженный игрою линий на её лице, находя в них ветры и волны Байкала. Иван извинился: кукла, мол, не доделана, кое-какие штрихи надо внести в одежду, приладить бубен…

− Не надо, − отрезал шаман. − В этой кукле столько силы, что бубен будет лишним…

Что имел в виду шаман? Может быть, он боялся избытка сил, перехода добра и света в пугающую черноту? Кукла должна нести только добро. До сих пор Ивану это удавалось.

Животворящая сила

Онгон «Прародитель»
Материал: мореная
лиственница, нефрит

Большая коллекционная кукла-шаман. Высота 110 см.
Материал: дерево, металл, натуральная кожа

Однажды его мастерскую посетила странная женщина. Во сне она будто бы увидела свою бабушку − ту, что жила 500 лет назад. Старушка, выплыв из небытия, сказала: «Найди посох и копье» − и тут же исчезла. Прошло несколько дней, женщина, забыв про сон, улетала из Иркутска, и в аэропорту ей вдруг сделалось дурно. Ходила из угла в угол, словно её кто-то водил, а потом прислонилась к стеклу киоска, переведя дух, подняла голову и увидела бубен. Он лежал за стеклом киоска и неодолимо манил к себе…

Выслушав посетительницу, Иван не удивился: мир полон чудес. Всю жизнь его преследуют какие-то мистические совпадения и знаки. Нет загадки, наверное, только в том, что он стал художником: его отец, Аркадий Иванович Вычугжанин, был известным в Иркутске портретистом. А вот дальше сплошная мистика. Начнем с того, что все детство Иван провел в деревне под названием Шаманка. Уж не здесь ли берет начало его увлечение шаманизмом? Может быть, началось все в тот удивительный день, когда Иван вместе с дедом рыбачил на Байкале под священной скалой и что-то подсказало ему, что нужно уйти с этого места. Дед упирался, а Иван тащил его: «Пойдем, деда, пойдем». И едва отошли, как со скалы рухнул огромный камень. В зрелом возрасте вместе с женой устроился в этих местах на ночлег и первое, что сделал, опустил зачем-то руку в кучку каменной осыпи − и вынул шаманский наконечник из кости мамонта. И даже то, что в жены он выбрал бурятку, тоже, наверное, не случайность.

Но увлечения искусством и шаманизмом пересекутся далеко не сразу. Пройдут годы, прежде чем он поймет, что две эти ипостаси имеют точки соприкосновения. Шаманизм как тема его работ оформится лишь после того, как он прочтет труды Льва Гумилева «Сокровенное сказание о Чингисхане», «Алтан-топчи» и удивится синему небу Тенгри, раз и навсегда приняв его для себя как основу Вселенной и одновременно его создателя, а в наскальной живописи Востока увидит такую пластику, какой позавидует и западное искусство. На выставке в Красноярске, увидев «растянутого» в пространстве коня, поймет, что древний художник таким образом чувствовал время, и удивится неожиданно возникшей мысли: «Не так уж она и наивна, эта наскальная живопись…» Может, это лишь отголосок более совершенных культур? Не начало нашей культуры, как думаем мы в своей гордыне, а конец той, великой, которая даже в своем упадке умела так гениально понимать мир.

Это сегодня Иван может покуражиться, отвечая на вопрос о национальности − тунгусо‑маньчжур:

− Мои предки вышли из деревни Вычугда, что в Вятской губернии, и, естественно, считались исконно русскими. Но в результате скрупулезных изысканий я пришел к выводу, что слово «вычугда» имеет тунгусо‑маньчжурские корни.

Но первые шаги были как в потемках.

Бубен шамана. Материал: дерево, оленья кожа, металл

Первые бубны, обереги и шаманы-куклы им делались как сувениры, и, говорят, он стал основателем сувенирной индустрии Сибири, а где и в какой момент случился тот переворот в его судьбе, когда вдруг почувствовал себя не подмастерьем, а мастером, он и сам не знает. Как-то незаметно вокруг стали говорить, что он делает коллекционные, тщательно выделанные и дорогие изделия, которые помогают от разного рода недугов и приносят в дом психологический комфорт. Один из его «шаманов» поселится в Бельгийском посольстве в Москве, других развезут чуть ли не по всему свету − в Америку, Германию, Корею… Канадский профессор-врач с помощью его шамана-куклы будет лечить наркоманов, и, говорят, успешно. Бубны Ивана Вычугжанина послужат не одному шаману и помогут целым родам. Видно, не зря к нему пришла женщина, увидевшая во сне свою бабушку. Он сделает для нее бубен и при этом добьется такого звучания, услышав которое старый и мудрый шаман затушит костер, отказавшись настраивать бубен: звук совершенен.

Это совершенство, правда, выйдет боком самому Ивану. Настройка бубна − дело опасное: ультразвуки. Прорыв в иные, недоступные нашему разуму миры. Однажды у художника порвется артерия в легких, врачи долго будут гадать о причинах недуга, но так не до чего и не додумаются. Объяснит все приехавший лечить Ивана друг-шаман.

Поездка во Флоренцию

Средняя кукла-шаман. Высота 50 см.

Бубен шамана с колотушкой

В мастерской Ивана Вычугжанина творческий беспорядок. Только что закончив изготавливать очередной бубен, мастер испытывает его на звучание.

− Утром проснулся − на душе мрак, − говорит Иван. − А покамлал немного − прояснилось…

Камлать − в данном случае медитировать, а вообще смысл этого слова и действа Иван объясняет как «выдергивание» богов и духов в наш мир.

− Однажды мне явился дьявол или что-то в этом роде, − признается художник. − Наверное, каждому человеку он однажды является… Я чувствовал какую-то темную силу, которая уверенно заполняла меня, и пытался противостоять ей. Как говорят американцы, я сделал это… Деньги и положение для меня не главное. Я не стал богатым и знаменитым, я даже не член Союза художников. Куда важнее творческий процесс и поиск пока непонятых истин. Это единственное мое богатство, если, конечно, не считать моих друзей и учеников, которые сегодня работают вместе со мной… Каждый раз, когда приступаем к работе, мысленно обращаюсь: «Синее небо Тенгри, Красная мать Земля, помогите в моих начинаниях…»

И что-то ему помогает. В конце октября этого года Иван вместе с женой, художницей Анжелой Базерон, поехал на выставку во Флоренцию. Это, пожалуй, самая крупная выставка в его жизни. Европу, в отличие от академически «европейских» мастеров, его творчество, похоже, заинтересовало. Среди десятка работ, отобранных для выставки, и «патологический» «Автопортрет». Авось в Европе его воспримут иначе…