Устойчивое развитие

Как условие благополучного будущего лесной промышленности

По данным ООН, 15 ноября 2022 года население Земли достигло 8 млрд человек. Прибавление населения, повышение уровня жизни и экономическое развитие будут способствовать дальнейшему росту глобального потребления. Одновременно с этим в ближайшие десятилетия мир станет свидетелем усиления конкуренции за ограниченные природные ресурсы.

Будущее потребительского спроса формируют и такие глобальные тренды, как урбанизация и цифровизация. К 2030 году, по данным ФАО, добавится больше 2 млрд новых потребителей, относящихся к среднему классу, и к 2050 году мировой спрос на товары и услуги и связанные с ними ресурсы может вырасти до 200% сегодняшнего уровня и более.

Обратная сторона этой тенденции – дефицит ресурсов, изменение климата. Если опираться на принципы ESG, в том числе циклической экономики, можно предложить устойчивые решения для обеспечения растущего потребительского спроса.

Лесопромышленный комплекс находится в уникальном положении, поскольку древесина – возобновляемый ресурс, а древесное сырье можно использовать полностью, без отходов. Кроме того, леса играют большую роль в борьбе с изменением климата. Достижение чистого положительного углеродного баланса является важной составляющей устойчивого лесопользования. Чем плодороднее леса, чем больше объем древесины, тем масштабнее поглощение углерода.

Инновационные продукты на основе древесины могут заменить материалы, получаемые из нефти, газа или угля, и последовательно применяются в производственных процессах и инфраструктуре утилизации. Они позволят значительно сократить выбросы СО₂ в конечных продуктах и будут способствовать переходу к низкоуглеродной экономике.

Повестка устойчивого развития и ее драйверы

Концепция устойчивого развития была впервые сформулирована в 1987 году и предполагала единство общественных, экологических и экономических систем. В 2004 году появилась инвестиционная методология ESG, в рамках которой экологические, социальные и управленческие показатели компании наравне с доходностью стали рассматриваться в числе критериев принятия инвестиционных решений. В России понятия «устойчивое развитие» и «ESG» часто используют как взаимозаменяемые: более трети опрошенных членов советов директоров (СД) и топ-менеджеров либо не видят существенной разницы между ними (27%), либо представляют ее себе лишь в общих чертах (9%). При этом CSO (руководители отделов безопасности), более глубоко погруженные в повестку, склонны разделять эти два понятия. Специалисты проводят следующее различие: устойчивое развитие (УР) – это курс и образ результата, к которому стремится компания, а ESG – это инструмент, который помогает достичь желаемого результата.

Глобальная повестка устойчивого развития уже несколько лет на пике популярности. Об этом говорят растущие запросы большинства заинтересованных сторон, как внешних (регуляторов, поставщиков, потребителей), так и внутренних (инвесторов, сотрудников и др.). Все отдают предпочтение наиболее устойчивым компаниям и стимулируют дальнейшее развитие ESG-повестки.

В России тема устойчивого развития скорее в начальной стадии развития, тем не менее в последние годы она получила широкое распространение: бизнес активно разрабатывал ESG-стратегии, реализовывал масштабные и локальные проекты, потребители интересовались устойчивыми практиками, регулятор создавал условия для развития повестки, а упоминания ESG в российских медиа за 2021 год стали в 2,5 раза чаще.

Рост глобального спроса на материалы и связанная с этим эксплуатация ресурсов стали основными причинами утраты биоразнообразия, деградации экосистем и социального неравенства других негативных внешних эффектов.

Согласно докладу Всемирного экономического форума 2022 года, восемь из десяти ключевых рисков для человечества на горизонте ближайших десяти лет связаны с экологическими и социальными факторами и относятся к проблематике устойчивого развития. В центре внимания риск неудачного противостояния изменению климата, негативные последствия экстремальных погодных условий и потеря биоразнообразия. К социальной группе рисков относятся прежде всего снижение социальной сплоченности, а также кризисы, лишающие людей средств к существованию. Пандемия COVID-19 тоже способствовала росту социальных и экологических рисков. Все это говорит о повышении значимости повестки устойчивого развития как на глобальном, так и на национальном уровне, а также о необходимости учета ESG-факторов в деятельности компаний.

Регулирование и законодательные инициативы тоже способствуют формированию повестки устойчивого развития. Так, к концу 2020 года общее число связанных с ESG законодательных мер и рекомендаций, внесенных в базу UN PRI, превысило 650 позиций, тогда как в 2016 году их было в два раза меньше.

По данным Центра устойчивого развития Сколково, Азиатско-Тихо¬океанский регион (АТР) сейчас второй в мире по количеству инициатив ESG-регулирования (уступает лишь Европе и обгоняет, в частности, Северную Америку). Около 70% азиатских компаний реализуют политику снижения выбросов СО₂, многие приняли обязательства в рамках международной конференции ООН по климату COP26. «Зеленые» таксономии уже разработаны в странах Восточной Азии (Китае, Южной Корее и Монголии) и странах АСЕАН (Малайзии, Сингапуре, Индонезии). Индия, Таиланд, Филиппины и Япония на этом пути. Кроме того, АТР был самым быстрорастущим в мире по продажам «зеленых» облигаций в 2021 году. В прошлом году этот регион выпустил 26,28% мирового «зеленого» долга по объему. Китай стал крупнейшим в АТР эмитентом «зеленых» облигаций на $66,09 млрд, за ним следует Южная Корея с $12,57 млрд. Другие крупные эмитенты – Япония, Сингапур и Индия.

В ряде стран АТР есть требования и по устойчивому финансированию. Например, Гонконг с 2016 года обязывает компании раскрывать ESG-информацию на Гонконгской фондовой бирже. В меньшем объеме такие требования предъявляются на Шанхайской бирже. На Сингапурской бирже обязательна подготовка ежегодного ESG-отчета. Довольно активно развиваются в азиатских странах ESG-рейтинги и ESG-индексы. Собственные ESG-рейтинги есть у Китая, Гонконга, Республики Корея (KCGS) и Индии (ESG Risk AI). ESG-индексы представлены на биржах Гонконга, Индии, Сингапура, Японии, Южной Кореи и других.

Европейский союз лидирует по количеству законодательных инициатив ESG. Тем временем несколько политик ЕС реализованы или разрабатываются – формируют инвестиции в возможности и решения. Например, рамочная программа ЕС по климату и энергетике на период до 2030 года предусматривает новые цели по сокращению выбросов, развитие возобновляемой энергетики и энергоэффективности и связанную с ними Систему торговли квотами на выбросы (ETS). Стратегия биоэкономики ЕС 2012 года направлена на обеспечение замены ископаемых материалов устойчивыми и возобновляемыми альтернативными. Рамочная программа ЕС для будущих исследований Horizon-2020 предусматривает в том числе государственно-частное партнерство в биопромышленности. Пакет по экономике замкнутого цикла в ЕС должен расширить возможности переработки, внедрения биопродуктов. Европейский фонд стратегических инвестиций (EFSI), помимо инфраструктурной деятельности, может предложить новые возможности финансирования трансформационных инвестиций.

В России законодательство в сфере устойчивого развития стало формироваться относительно недавно, но быстрыми темпами (рис. 1).

Еще одним драйвером расширения повестки устойчивого развития выступают инвесторы. Согласно глобальному исследованию PwC (2021) ответственного инвестирования частного капитала, 72% частных инвесторов в мире перед приобретением активов всегда оценивают объект сделки на предмет ESG-рисков и возможностей. По данным EY (2020), 75% инвесторов уделяют внимание оценке климатических рисков при принятии решений об инвестировании. Согласно отчету KPMG (2020), запросы инвесторов остаются ключевым фактором изменений устойчивого развития в мире, однако растущие требования регуляторов постепенно догоняют его – регуляторные инициативы ЕС распространяются по всем странам. К началу 2022 года главным драйвером внедрения ESG-повестки в российских компаниях тоже были инвесторы. Большинство респондентов отметили, что главной мотивацией для реализации повестки были растущие запросы инвесторов (69% CSO и 73% членов СД и топ-менеджеров), при этом они также сильнее всего влияли на устойчивое развитие компаний (88% CSO и 100% членов СД и топ-менеджеров).

Помимо инвесторов и регуляторов, значимое влияние на формирование глобальной ESG-повестки оказывают сотрудники компаний и потребители – прежде всего это связывают с новыми ценностями молодых поколений. По данным Nielsen (2018), 81% потребителей по всему миру считают крайне важной для компаний реализацию программы по улучшению состояния окружающей среды. При этом 73% заявили о готовности изменить свои привычки потребления, чтобы уменьшить воздействие на окружающую среду, и эти тренды особенно сильны у молодого поколения.

По данным PwC (2021), 86% сотрудников предпочитают работать в компаниях, которые решают проблемы, затрагивающие их интересы. Другие исследования показывают, что организации с наиболее высокими показателями удовлетворенности сотрудников (следовательно, высокой производительностью и меньшей текучкой) характеризуются и высокими показателями ESG. При этом компании с такими показателями являются наиболее привлекательными работодателями для молодых специалистов, составляющих около половины всей рабочей силы в мире (к 2029 году их доля вырастет до 72%).

Драйверы устойчивого развития в России в основном аналогичны зарубежным. Сейчас, в условиях ухода западных инвесторов, роль регуляторов в стимулировании повестки устойчивого развития возрастает.

По данным ВЦИОМ за 2021 год, более половины опрошенных российских покупателей задумываются об экологичности товаров, а две трети готовы переплачивать за продукт, более безопасный для природы. Согласно исследованиям PwC (2020), 47% российских потребителей ожидают, что бизнес будет нести ответственность за воздействие на окружающую среду.

Ко всему этому внедрять практики УР выгодно. Международная практика показывает, что инвестиции в ESG действительно приводят к созданию дополнительной ценности для бизнеса, в том числе прямой финансовой выгоде. Согласно исследованию McKinsey (2019), инвестиции в устойчивое развитие могут быть связаны с прибыльностью компании (рис. 2).

В России, по данным исследования Центра устойчивого развития Сколково, на начало 2022 года около половины респондентов (50% CSO и 55% членов СД и топ-менеджеров) отмечали, что проекты, касающиеся устойчивого развития, позволяют сократить издержки. Большинство опрошенных (77% CSO и 45% членов СД и топ-менеджеров) согласились, что инвестиции в ESG могут быть центром прибыли для компании, при этом треть членов СД отметили, что это один из наиболее существенных вкладов в прибыльность компании. Менее четверти респондентов (23% CSO и 18% членов СД и топ-менеджеров) сообщали об инвестициях в ESG в минимальном размере – только в самое необходимое.

По данным на февраль 2022 года, 49% крупнейших российских компаний, утвердили экологическую политику, еще 12% планировали сделать это до конца 2023 года. 44% компаний приняли Стратегию устойчивого развития, 18% заявили о готовности принять документ до конца 2023 года. За год, с марта 2021 года, доля компаний, у которых стратегии устойчивого развития нет и в ближайшие два года не планируется ее принятие, снизилась с 80 до 35%.

Будущее концепции устойчивого развития в России

В текущей геополитической ситуации есть основания полагать, что акценты на стимулах для российских компаний будут смещаться. Скорее всего, существенно повысится роль регулятора за счет развития общей законодательной базы устойчивого развития, в том числе стимулирующих мер. Для эффективного развития повестки бизнесу придется правильно изложить свой запрос регулятору. Роль западных инвесторов как ключевого драйвера принятия ESG-решений, вероятно, существенно снизится, при этом переориентация российского бизнеса на новые рынки, в первую очередь Азиатско-Тихоокеанского региона, тоже вынудит учитывать требования азиатских партнеров в области устойчивого развития. Также можно прогнозировать, что на фоне общей экономической ситуации готовность потребителей доплачивать за устойчивость уменьшится, хотя общая готовность при прочих равных поддерживать ответственный бизнес может сохраниться.

В целом можно отметить сокращение драйверов развития УР в России, по крайней мере в краткосрочной и среднесрочной перспективе, уже наблюдается снижение позиции России в глобальных ESG-рейтингах, исключение национальных бизнесов из списка «зеленых» инвестиционных портфелей. Эксперты прогнозируют3, что ESG-инициатив станет меньше, но качество их повысится и, скорее всего, они будут ориентированы не столько на развитие имиджа компаний, сколько на бизнес-процессы (например, продуктовую разработку и совершенствование операционной деятельности). Вероятно, изменится и тематический фокус проектов, как корпоративных, так и государственных: социальная повестка в ESG может выйти на первый план. В первую очередь создание дополнительных рабочих мест, переобучение, переквалификация высвободившейся рабочей силы, поддержание достойного уровня жизни и снижение социального неравенства.

В мае 2022 года «Лига зеленых брендов» и IFORS Research провели опрос 800 представителей малого и среднего предпринимательства (МСП) в 80 российских регионах. Он показал, что значительная их часть слабо информирована и мало вовлечена в повестку ESG и устойчивого развития. О ESG-рейтингах никогда не слышали 56% респондентов, действующие ESG-сертификаты есть у 7% МСП. Из 65% представителей МСП, поставщиков среднего и крупного бизнеса, только 12% подписывали кодекс поставщика – документ, декларирующий этические, социальные и экологические ценности компании (ему должны следовать контрагенты). Но МСП готово меняться – 63% компаний, подписавших кодекс поставщика, взяли на себя дополнительные обязательства. Крупный бизнес, который транслирует ESG-ценности в своей цепочке поставок, серьезно относится к соблюдению требований контрагентами: 61% опрошенных компаний МСП сообщили о проверках соблюдения кодекса поставщика заказчиками.

Инициатором перехода к устойчивому развитию российских малых и средних предприятий могут стать заказчики их товаров и услуг из числа крупных компаний, а основным фактором роста вовлеченности малых и средних предприятий в ESG-повестку станет возможность участия в производственно-сбытовой цепочке крупного бизнеса. Следовательно, дальнейшая ESG-трансформация России будет зависеть от выбора добровольного или обязательного перехода на ESG всех крупных компаний и их поставщиков.

Россия стремится достичь целей устойчивого развития, невзирая ни на какие обстоятельства, а следование ESG-концепции сделает российские компании более конкурентоспособными в долгосрочной перспективе. Компромисс вокруг ESG сегодня может поставить под удар устойчивое развитие завтра. Управление устойчивым развитием является ключевым элементом в бизнесе вне зависимости от трендов, поэтому эта повестка не может исчезнуть бесследно или оказаться забытой.

Как отмечает Сбербанк в своем первом обзоре ESG-трендов в России: «Во многих отношениях ESG-ценности соответствуют важнейшим задачам, которые стоят перед российской экономикой. К ним относятся потребность в более долгосрочном планировании при разработке экономической политики и инвестировании, а также необходимость уделять больше внимания экологическим стандартам и социальным вопросам. Кроме того, развитие сферы ESG поможет увеличить прозрачность и повысить стандарты корпоративного управления».

Трансформация ЦПБ под влиянием парадигмы устойчивого развития

Мировая ЦБП (и леспром в целом) последние 20 лет переживала существенные трансформации, и они продолжаются. В быстром изменении ЦБП нет ничего нового. Сто лет назад основным продуктом леса были дрова. Сегодня потребители окружены продукцией, которая полностью или частично сделана из древесины.

В 2021 году, после умеренного спада в 2018–2020 годах, мировое производство бумаги достигло рекордного пика и составило 415 млн т, это на 4% больше, чем в 2020 году (рис. 3). Спад в течение трех лет был вызван не только мировой пандемией коронавируса, но и обусловленным цифровизацией сокращением производства газетной, писчей и полиграфической бумаги. В совокупности выпуск этих сортов с 2010 по 2017 год ежегодно снижался в среднем на 2,4%, а с 2018 по 2020 год падение ускорилось до 8,6%. Тем не менее производство других сортов бумаги, таких как оберточная, упаковочная, бытовая и санитарно-гигиеническая, увеличилось в 2010–2019 годах, зафиксирован среднегодовой рост на 2% в результате экономического роста и роста населения. В перспективе ожидается небольшое увеличение производства бумаги, поскольку сокращение объема выпуска бумаги для полиграфии перевешивает рост производства упаковочных и санитарно-гигиенических бумажных изделий, особенно в развивающихся странах. В сценарии Net Zero спрос на бумагу и картон продолжает расти до 2030 года примерно на 1% ежегодно.

Однако в последние десятилетия темпы изменения в отрасли ускорились. McKinsey выделила несколько периодов (рис. 4). В 2010–2020 годах Китай сильно повлиял на мировую промышленность, например ужесточил ограничения по макулатуре, что привело к увеличению спроса на первичную целлюлозу во всем мире. В этот период отмечен рост инноваций в отрасли. Несмотря на смещение экономического центра ЦБП, традиционные европейские и североамериканские компании остаются в десятке ее лидеров, хотя внимание к консолидации сохраняется (например на рынке тарного картона).

Начало 2020-х годов ознаменовал новый тип изменений. Спрос на бумагу и леспродукцию увеличивается (например в качестве заменителя упаковки и конструкционных материалов), следовательно, следующий этап будет связан с повышением производительности и ростом объема выпуска в сочетании с преобразованием, ориентированным на устойчивость. Кроме того, некоторые стойкие изменения поведения потребителей (например увеличение числа покупок в Интернете) и новые экологические нормы, особенно после пандемии COVID-19, вероятно, ускорятся в текущем периоде и вызовут дальнейшие перемены. Устойчивое развитие выходит на первый план.

За последние 30 лет, на фоне преобразований ЦБП при росте производства удалось снизить ее негативное воздействие на экологическую ситуацию.

ЦБП – один из крупнейших энергопотребителей в мире, второй в мире после металлургии. С 2018 года энергоэффективность целлюлозно-бумажного производства почти не изменилась, в то время как в сценарии Net Zero энергоемкость снижается ежегодно примерно на 1,5% до 2030 года. Этого можно добиться за счет увеличения доли бумаги, производимой из переработанных ресурсов, и внедрения наилучших доступных производственных технологий. Другой важной составляющей движения по этому пути представляется отказ от ископаемого топлива и переход к использованию альтернатив с почти нулевыми выбросами. В последнее время в этой области был достигнут незначительный прогресс, поскольку доля энергии, получаемой из ископаемого топлива, с 2018 года составляет около 30%. Биоэнергетика уже стала основным поставщиком энергии для целлюлозно-бумажного сектора в результате использования побочных продуктов производства целлюлозы, таких как черный щелок, который будет эффективным заменителем ископаемого топлива, при этом его доля в энергетическом балансе по сценарию Net Zero увеличится с 43% в 2021 году до почти 50% в 2030 году.

Промышленные выбросы с 2000 года выросли больше чем на 70% вследствие увеличения мирового спроса на промышленные товары в сочетании с более скромным повышением энергоэффективности. Во время пандемии COVID-19 выбросы не росли, но потом восстановились и превысили допандемийные уровни, прибавив в 2021 году 3%. Чтобы реализовался сценарий Net Zero, общие прямые выбросы промышленности должны до 2030 года сокращаться в среднем примерно на 3% в год, для чего требуется принятие ускоренных политических мер.

На целлюлозно-бумажный сектор в 2021 году приходилось около 2% всех промышленных выбросов CO₂, или 190 млн т, и это исторический максимум. Поскольку выпуск бумаги, по прогнозам, к 2030 году увеличится, необходимо приложить значительные усилия для снижения интенсивности выбросов при ее производстве. Прежде всего следует отказаться от ископаемого топлива как источника энергии и поощрять технологические инновации, уменьшающие количество тепла, требуемого для сушки целлюлозы и бумаги.

Европейской ЦБП уже удалось добиться существенных успехов в снижении выбросов СО₂ на тонну произведенной бумаги. Путь европейской ЦБП к сокращению выбросов парниковых газов на 80% при создании на 50% больше добавленной стоимости впервые был намечен в 2011 году в докладе CEPI «Дорожная карта к низкоуглеродной биоэкономике до 2050 года». CEPI настойчиво искала для отрасли пути сокращения выбросов и повышения ценности своих материалов, продуктов и процессов. За последние пять лет достигнут существенный прогресс в плане инноваций и инвестиций. В отрасли уже снизились на 44% общие выбросы углекислого газа на тонну продукции с уровня 1990 года.

Что может сделать ЦБП для декарбонизации (по версии CEPI):

1. Энергоэффективность. Сочетание усовершенствования процессов, включая переход к Индустрии 4.0, и инвестиций в современное производство должно привести к сокращению выбросов CO₂ к 2050 году на 7 млн т.
2. Гибкое энергопотребление. Используя собственные источники генерации на месте, промышленность имеет возможность взаимодействовать с энергетическими рынком и адаптировать свое энергоснабжение, чтобы использовать периоды низких цен, в частности из-за периодических излишков возобновляемой энергии. Сопутствующая декарбонизация может достигнуть 2 млн т.
3. Переход на альтернативные виды топлива. Европейская ЦБП уже широко использует котлы на биомассе или газе и стала пионером комбинированного производства тепла и электроэнергии (ТЭЦ) для собственных нужд. Дальнейшее преобразование промышленных установок для выработки энергии с низкой или нулевой эмиссией углерода должно обеспечить снижение выбросов CO₂ на 8 млн т.
4. Новые технологии. Инновационные и прорывные решения могут обеспечить сокращение выбросов CO₂ примерно на 5 млн т. 6. Косвенные выбросы. Поскольку производство электроэнергии в Европе будет ускоренно декарбонизироваться, косвенные выбросы отрасли от покупки энергии в ближайшие 35 лет должны дополнительно снизиться на 11 млн т.
5. Снижение выбросов на транспорте и в логистике. Отраслевая цепочка была смоделирована таким образом, чтобы уменьшить ее углеродный след на 4 млн т выбросов CO₂. Большинство улучшений достигается за счет комбинации эффективности топлива и транспорта, улучшения инфраструктуры, интермодальности и использования альтернативных видов транспортного топлива, таких как биогаз, современное биотопливо, электричество и даже топливные элементы.

ЦБП как часть биоэкономики

Устойчивая экономика основана на биоэкономике, которая обеспечивает потребности растущего населения мира (продукты питания, жилище, одежду и др.) на основе биоматериалов при минимальных затратах, снижении воздействия на окружающую среду и сокращении выбросов парниковых газов. Последнее условие тесно связано с концепцией экономики замкнутого цикла, нацеленной на минимизацию отходов и максимальное использование природных ресурсов.

Целлюлозная промышленность сегодня может полностью извлекать древесные волокна и использовать побочные продукты производства. ЦБП стала пионером продвижения концепции экономики замкнутого цикла. Древесина – возобновляемый материал, пригодный для повторного использования, экологически безопасный и универсальный, им все чаще заменяют невозобновляемые материалы. Это критически важный ресурс для устранения глобальных угроз климату, биоразнообразию и окружающей среде, вызванных чрезмерным использованием невозобновляемых материалов.

Лесной бизнес основан на постоянном росте лесов и доступности древесины в долгосрочной перспективе. Устойчивое лесопользование гарантирует, что леса, способствующие сохранению климата, окружающей среды и благоприятному состоянию общества, будут сохранены для будущих поколений. Деревья поглощают CO₂ из атмосферы во время роста и депонируют углерод. Вот почему важно обеспечить здоровый баланс между использованием и ростом лесов: убедиться, что растет больше деревьев, чем вырубается.

В Европе с 1990 по 2018 год площадь лесов увеличилась на 17,5 млн га.

ЦБП активно использует вторичный ресурс – макулатуру. Переработка бумаги в Европе достигла в 2015 году рекордного показателя 71,5%, причем волокна в цикле сохраняются и расширяются преимущества их возобновления.

Массовая переработка полиграфической бумаги, газет и журналов, началась в 1960-х годах. Бумажные компании стали выкупать свою бумагу у местных властей, обеспечивая постоянный доступ к перерабатываемому материалу. Фактически переработка бумаги в отрасли с 1998 года увеличилась на 49% и достигла 19,5 млн т. По данным Европейского совета по переработке бумаги, в 2017 году было переработано 72,3% потребляемой в Европе бумаги. Стороны, подписавшие новую Европейскую декларацию о вторичной переработке бумаги, обязались к 2020 году достичь уровня вторичной переработки бумаги 74%. Но сейчас некоторые конечные продукты не могут перерабатываться в больших масштабах. Однако ряд производителей уже разработали новый тип клея для этикеток, который теперь легко отделяется от бумаги в процессе переработки. Однако бумагу нельзя перерабатывать бесконечно, только 5–7 раз, поскольку производителям возвращается не вся бумага, а кроме того, при восстановлении, сборе и сортировке часть волокон теряется. Для компенсации потерь приходится использовать возобновляемые материалы, например целлюлозу, чтобы связать экономику замкнутого цикла с устойчивыми природными циклами.

Изделия из древесины используются в деревянном строительстве, химической и текстильной промышленности. Сегодня отраслевые границы стираются, а это означает, что лесная промышленность встраивается в новые цепочки добавленной стоимости, а другие отрасли все чаще будут использовать древесные ресурсы в качестве основного сырья. Появляются инновационные биоматериалы.

Так, наноцеллюлоза, гелеобразное вещество, полученное из древесной массы, призвана заменить опасные металлы и пластмассы в батареях и датчиках, а также в «умной» упаковке, где ее можно будет использовать в качестве электрического и защитного компонента. Побочные продукты переработки древесины, например возобновляемые функциональные наполнители (RFF) производства финской UPM, заменяют технический углерод и осажденный диоксид кремния в таких изделиях из резины и пластмасс, как шланги, герметики и автомобильные уплотнители.

Из древесины производят и биомедицинские препараты. UPM уже много лет активно занимается их разработкой и уже запустила в коммерческое производство наноцеллюлозный продукт GrowDex для клеточных культур, биочернила GrowInk для 3D-биопечати и перевязочный материал FibDex.

Другой инновацией стали биокомпозиты и биопластики, которые находят применение в разных областях, от изготовления мебели и террасной доски до производства бытовой электроники. Сейчас UPM строит завод, выпускающий возобновляемые биохимикаты на основе древесины, которые откроют перед владельцами торговых марок и производителями материалов новые возможности для улучшения экологических показателей.

Эти инновационные продукты могут выйти на рынок в ближайшие 10–20 лет. CEPI прогнозирует, что дополнительная прибыль к 2030 году (+€3,5 млрд к уровню 2010 года) будет получена за счет разработки и роста производства новых продуктов на биологической основе. Инновационные биопродукты обеспечат дополнительные возможности экономического роста за счет отказа от экономики, основанной на ископаемом топливе.

Так что же происходит с сырьем и продуктами в конце их полезного жизненного цикла? UPM с 1980-х годов продает часть побочных потоков производства бумаги производителям строительных блоков, которые теперь на 30% состоят из волокон, наполнителей и чернил из бумаги. Остальные отходы используются на электростанциях UPM для выработки тепла и энергии. Побочный продукт – зола применяются для отбеливания бумаги или стабилизации грунта при строительстве дорог.

Сегодня из отходов целлюлозно-бумажного комбината получают биодизель. Окружающая среда выигрывает дважды: мусор утилизируется как сырье и выбросы CO₂ от транспорта, работающего не на ископаемом топливе, а на полностью возобновляемом биологическом, на 80% ниже. Из золы биомассы производятся регуляторы кислотности почвы, удобрения для лесов и даже строительные материалы – помимо экономии на захоронении отходов, извлекается доход от продажи продукции из них.

По прогнозу ФАО, к 2050 году общий объем потребления изделий из древесины первичной обработки увеличится на 37% (рис. 5). В ближайшее время вырастет рыночная доля такой продукции, как поперечно-клееные конструкции и текстильные волокна на основе целлюлозы.

Пиломатериалы и инженерные изделия из дерева в строительстве, целлюлозное волокно для текстильного производства и современные виды древесного топлива для производства энергии – наиболее важные направления использования древесины для крупномасштабной замены невозобновляемых материалов.

Потребление энергии, полученной на основе древесины, в период до 2050 года будет определяться двумя основными тенденциями: традиционным использованием топливной древесины в двух наиболее быстро развивающихся регионах – Южной Азии и районах южнее Сахары и прогнозируемым значением современной биомассы в производстве возобновляемой энергии.

Мировое потребление топливной древесины из лесов в 2050 году может достигнуть 2,1–2,7 млрд м³, говорится в среднесрочном прогнозе ФАО, то есть по сравнению с 1,9 млрд м³ в 2020 году рост составит 11–42%.

По прогнозам Международного энергетического агентства Net Zero, при реализации этого сценария в 2030 году 60% поставляемой биоэнергии будет производиться из отходов и остатков, не требующих землепользования. Больше 80 стран уже придерживаются политики, поддерживающей развитие использования жидкого биотоплива.

Древесина тоже будет все активнее использоваться в составе возобновляемых источников энергии для промышленности. 

Текст Наталия Малашенко