Обратная сторона прогресса
«Что для экономики хорошо, то для нас совсем беда» – это слова тракториста одного из вологодских леспромхозов, который остался без работы после закрытия неперспективного лесопункта. Дело было года три назад, имя собеседника не помню и цитирую его неточно, но за смысл ручаюсь. Собственно, это был ответ на мои веские аргументы в защиту того, что лесные поселки советских времен неизбежно умирают вместе с экономической идеологией, согласно которой они были построены. Я объяснял, что и технология, и экономика не стоят на месте и что современные механизированные комплексы должны облегчить работу людей в лесу. Мои доводы были логичны и неопровержимы, но разбились о простую мысль: «Если мне и моим близким от этого только хуже, то какая же польза от такого технического прогресса?» Проблема неновая. Существует уже столетия. Но актуальности от этого не теряет.
Закрытие лесопунктов заготовительных предприятий стало привычным событием, но всякий раз для их работников и жителей лесных поселков – это настоящая драма. (Формулировка «неперспективный лесопункт или поселок» клеймом ложится и на людей.) Одно дело – неизбежные перемены в лесном производстве, другое – когда они затрагивают судьбы конкретных людей. В одном из районов Вологодской области на предприятии «Верховажьелес» только что закрыли Коленгский лесопункт, в котором работали жители поселка Феклуха. Другой работы в округе нет. Зато обычных для лесного поселка проблем и до закрытия производства было предостаточно. А сейчас будет ещё больше. Событие неприятное, но вполне обычное. Для всех, кроме жителей Феклухи.
«Вообще все в растерянности! Никто не думал, что такое может произойти за 1−2 месяца. Хоть бы предупредили», – говорит работник лесопункта Андрей Черничко. «Все вдруг, неожиданно. Сказали: „Не будете работать“. И технику увезли сразу», – добавляет мастер леса Анатолий Погожев. Его коллега Сергей Молчановский перебивает: «Это как кувалдой по голове стукнули. Обещали, что будем работать, а получилось вот чего – ничего. Мы ведь предлагали: давайте работать зимой (летом мы и так проживем), но они говорят, что им такого не надо».
Интересы собственников, руководителей и рабочих не совпали.
Нельзя сказать, что люди мыслят узко и ничего не видят вокруг. Знали, что такие перемены могут грянуть, но не ожидали, что так скоропостижно, без всякого предупреждения. Судьба конкретного поселка и лесопункта и индивидуальна, и типична. Первое на своей шкуре познали его жители, второе хорошо для аналитических рассуждений. Чем мы и вынуждены заниматься.
Но раз именно вологодская Феклуха стала опытным объектом, начнем с фактов. Зимой в лесопункте работало более 70 человек, часть из них набирали временно, постоянных же работников было около 50. Сейчас они вынуждены увольняться, хотя формально с работы никого не гонят. Юридически и прагматически предприятие делает все правильно: ведь платить по сокращению невыгодно. Людям предлагают работать в других подразделениях леспромхоза или холдинговой компании.
«У нас очень много рабочих мест как на этом предприятии, так и на других предприятиях компании, нам нужны квалифицированные специалисты практически всех специальностей. В других лесопунктах люди соглашались, в Феклухе мы понимания не находим. Мое мнение, что в будущем в лесной отрасли будем работать именно вахтовым методом», – объясняет точку зрения собственников предприятия заместитель генерального директора холдинговой компании «Вологодские лесопромышленники» Евгений Цветков.
То есть единственная альтернатива – командировка или вахтовый метод. Но на такой вариант люди не согласны, особенно сейчас летом, когда заработать сложно, а вот семью и домашнее хозяйство придется оставить.
Реакция работников на такие предложения предсказуемая. «Ничего хорошего: отрыв от семьи, тем более дети у всех, а посылают ещё дальше в глушь, там и дорог нет», – высказывает свое мнение вальщик леса Владимир Соболев. Рядом стоящие товарищи его поддерживают. Говорят, что конкретно им никто и не объяснил, как, где, в каких условиях и на какой технике они будут работать. При этом они прекрасно понимают, что и в чужих краях жизнь не сахар, да и их там никто не ждет.
К тому же последнее слово остается за женщинами. Заведующая Коленгским клубом Мария Погожева говорит со знанием дела: «Мой муж согласен ехать в Лойгу, если условия будут как зимой, но сейчас они живут в лесу, и, представляете, после смены нужно ещё самим готовить. И ещё предлагают 10 дней работать, 10 дней дома, представляете, что они заработают за 10 дней?!»
Большинство теперь уже бывших работников получили расчет и встали на учет в центре занятости. Летом проживут на грибах-ягодах, а уж потом, видимо, станут решать куда податься. Если в поселке не появится хоть какого-то производства, к примеру, частного предпринимателя, многие постараются уехать, но потянут такой переезд единицы из работоспособных жителей.
«Шансы всегда есть, а вот желание не совсем. Нас ведь нигде не ждут. Мы думали жить в поселке долго, квартиры приватизировали», – неохотно отвечает на мой вопрос Андрей Самодуров (в этот момент он оформлял документы на увольнение в конторе леспромхоза).
Поселок Феклуха невозможно назвать глухим и умирающим: добротные дома (кроме некоторых в центре), уютная школа, действующий клуб, достаточно много молодежи, дорога идет в 2 районных центра, до Великого Устюга (вотчины Деда Мороза) – не более 3 часов езды по асфальту. Но все эти преимущества могут сойти на нет после закрытия лесопункта, пенсионеры и алкоголики-тунеядцы, которые есть везде, останутся, а лучшие люди постараются уехать.
Вот что говорит Татьяна Попова, директор Коленгской средней школы: «У меня муж работает в леспромхозе, остался без работы. Видимо, будем уезжать. Мы молодые, с образованием, думаю, найдем работу». Когда такие люди уедут, поселок можно записывать в число неперспективных: он медленно умрет вместе с последними ветеранами-пенсионерами.
Но это одна сторона вопроса, руководители же предприятия обязаны мыслить масштабно, у них свои веские аргументы, которые простым работникам понять зачастую сложно. Содержание лесопункта нерентабельно, работая по старинке, можно и вовсе обанкротиться, поэтому необходимо переходить на новые технологии.
Решение руководства предприятия вновь комментирует заместитель генерального директора холдинговой компании «Вологодские лесопромышленники» Евгений Цветков: «На крохотные 150 тысяч кубометров, которые делает „Верховажьелес“, мы содержали 4 лесопункта и 2 перевалочных терминала. В прошлом году ликвидировали Верховажский лесопункт, сейчас закрыли в Коленьге (Феклуха), остались ещё 2. „Верховажьелес“ и компания в целом меняют технологию с хлыстовой на сортиментную. При этом требуется меньший персонал, и мы получаем готовые сортименты прямо на делянке, поэтому мы решили не содержать нижний склад в Феклухе».
В «Верховажьелес» сейчас работают 2 лесозаготовительных комплекса «харвестер – форвардер», на подходе ещё один. Не факт, что он будет работать в районе Феклухи, но ясно, что от лесфонда предприятие, несмотря на закрытие лесозаготовительного участка, отказываться не собирается.
Механизированные комплексы не просто более рентабельны и являются воплощением торжества прогресса. Их внедрение не только вопрос прибыли. Они позволяют бизнесу сбросить большой груз социальных проблем, который приходится тащить каждому лесозаготовительному предприятию. Теперь не нужно биться с нарушителями дисциплины и бороться с пьянством. Не нужно беспокоиться из-за того, что, если кто-то из работников заболел или запил, встанет вся технологическая цепочка на лесозаготовке. При большом общем числе работников дефицит специалистов есть на каждом лесопункте, и в той же Феклухе. В общем, есть возможность предельно упростить управление производством и предприятием. Бизнес выстраивается прежде всего прагматично, иначе он не выживет. Исходя из этого, действуют руководители «Верховажьелес» и холдинговой компании.
В той же Феклухе, по словам руководителей предприятия, периодически возникали сбои в технологической цепочке из-за человеческого фактора, то есть стоило по уважительной или нет причине не выйти на работу оператору погрузчика, как вся работа вставала, а на подмогу, как водится, приходилось звать ветеранов-пенсионеров. Зачем собственникам леспромхоза такая головная боль, если её можно избежать? Но неизбежно появляются и жертвы такого прагматизма. При этом, как ни парадоксально, при закрытии лесозаготовительных участков, больше всего страдают именно лучшие и самые добросовестные работники.
Но есть ещё и третья сторона, которая часто неоправданно дистанцируется от участия в решении многих проблем, особенно когда промышленные предприятия стабильно и успешно работают. А ведь решать социальные проблемы людей – задача государственной власти всех уровней.
Обвинять во всех бедах руководителей предприятий – явная ошибка. Почему-то представители власти, которые привыкли, что леспромхозы решают все социальные вопросы, часто остаются в стороне. Ситуация с вологодской Феклухой – тому яркий пример. В поселке не было многие годы полноценной телефонной связи (единственный на 320 жителей телефон находится на почте, и воспользоваться им можно лишь в рабочее время), автобусного сообщения с райцентром, до которого 60 км, не было и нет.
Транспортную проблему до сих пор решал леспромхоз. В райцентр можно было выехать раз-два в неделю на вахтовой машине предприятия. Пассажирский «Урал» с минимумом комфорта автобусом назвать сложно. Больших возможностей у предприятия не было, да и на дополнительные затраты идти не хотелось. Но жители Феклухи – люди к трудностям привычные, на неудобства не жаловались. Хотя нормальной дороги и рейсового автобуса добивались.
«Мы обращались во все инстанции, но ни из района, ни из области ни ответа ни привета. А сельсовет у нас далеко, до него не всегда и доедешь, там им вообще чихать на все», – так эмоционально начал высказывать все, что накипело, пенсионер, а в прошлом работник леспромхоза Геннадий Попов. «Вон она (глава сельского поселения. – М. Р.) говорит, что колонки с водой перекроют, потому что не платят. Но мы ведь платим, а почему должны страдать за этих лоботрясов, которые не работают и не платят? Подавайте на них в суд!» – не на шутку разошелся ветеран поселка, на ходу меняя темы для возмущений. «В больницу ездим или в Верховажье, или в Тарногский район, но ни туда, ни сюда автобусы не ходят. А если к частнику обратиться, то берут 300−400 рублей. Как вам, за 4 сотни к врачу съездить?!»
Районные власти на высшие инстанции не давили, видимо, считали, что лесозаготовительное предприятие будет решать социальные и транспортные вопросы всегда. Теперь жители поселка опасаются остаться вовсе без автобуса. Пока леспромхоз обещает давать транспорт, но это лишь временное решение проблемы.
Впрочем, проблем намечается множество, особенно к зиме. Геннадий Попов их перечислил быстро и коротко: «Если технику всю заберут, чем чистить дороги? По поселку будет ни пройти ни проехать. Где возьмем дрова? На санках что ли повезем из леса?»
От привычки, что заботу о социальных проблемах тащит на себе производственное предприятие, представителям государственной власти придется ещё долго избавляться. Для лесных поселков такая ситуация наиболее характерна.
Все и всегда здесь, да и в любом другом поселке замыкалось на лес-промхозе. Лесфонд, кстати, тоже остается за предприятием, поэтому лес на нужды жителей поселка поблизости не выписать. Впрочем, этот вопрос и власти, и лесопромышленники стараются решить. Директор местного лесхоза Владимир Булганин прокомментировал ситуацию: «Заготовители готовы уступить часть своего лесфонда, мы можем дать им другой взамен, но это не так просто. Чтобы переоформить аренду, нужно отказываться от всей арендованной площади, а это риск потерять лесфонд». То есть решится ли этот вопрос или нет, предсказать сложно. Возможно, забота о людях и благие намерения утонут в бюрократическом болоте…
С техникой, которая нужна поселку, тоже пока ничего не ясно. «Поступила просьба, чтобы мы оставили пилораму, токарный станок. Мы эти просьбы рассматриваем, но так просто отдавать не будем – это неправильно, имущество так не сохранится. Нужен предприниматель, с которым администрация потом будет заключать договор на услуги», – объяснил позицию компании Евгений Цветков.
Социальная ответственность бизнеса – дело важное, но и законы экономики и просто прагматизма, по которым действуют собственники, никто не отменял. Только что закрытый лесопункт уже не возродить, как не остановить время, переход лесозаготовительной промышленности на лесозаготовительные комплексы, которые, с одной стороны, облегчают работу в лесу (и позволяют больше зарабатывать), с другой – приводят к неизбежному сокращению рабочих мест.
Негативные последствия от этих перемен можно минимизировать. Но для этого на предприятиях должны существовать сильные и независимые профсоюзы и защищающие интересы работников коллективные договоры. Но на лесозаготовительных предприятиях и в отдаленных поселках это почти невозможно. Там бал правят руководители и собственники. И необязательно потому, что они злые и плохие, такова реальность, и они используют существующее положение вещей в своих интересах. Без всякого нарушения законов (юридическая подкованность руководящего персонала не сравнится с познаниями и возможностями простых работников) они могут минимизировать свои риски и расходы.
С другой стороны, о людях должны заботиться власти. На деле же чиновники привыкли, что все проблемы – от заготовки дров до расчистки дорог – решает предприятие. А бьют в набат лишь тогда, когда встает производство. Вологодская Феклуха – показательный тому пример.
Почему бы районным властям раньше не позаботиться о телефонной связи для поселка, почему бы не привести в порядок дорогу и не наладить движение рейсовых автобусов до райцентра? Тогда бы сейчас закрытие производства не обернулось бы столь масштабными проблемами. Но для этого нужно было проявить усилия, отстаивать интересы района на областном уровне, выбивать деньги на дорогу. Это дело хлопотное, легче свалить заботы на леспромхоз, который обо всем позаботится, но, как оказалось, лишь до поры до времени. И вот это время настало.
Причины закрытия лесопунктов, сокращения людей и перехода на новые технологии все-таки разные. Экономическая подоплека даже не всегда первостепенная. Хотя переход на производство готовых сортиментов в лесу и работу лесозаготовительными комплексами диктуют и время, и прагматический расчет.
За дополнительным комментарием на заданную тему мы обратились к руководителю ещё одной крупнейшей в Вологодской области лесозаготовительной компании «Череповецлес» Валерию Писареву. За последние 2−3 года на предприятиях холдинга тоже пришлось закрыть или реформировать несколько лесопунктов. А новые, более эффективные зарубежные машины приходят в лес, хотя и не так быстро, и не в тех масштабах, как хотелось бы собственникам предприятия.
Валерий Писарев объясняет: «Одна валочно-пакетирующая машина заменяет 3−4 наших, один скиддер на трелевке заменяет 5−6 тракторов ДТ-55. Мы стараемся покупать современные машины, работающие и по сортиментной, и по хлыстовой технологии, но более производительные. Этот процесс будет продолжаться. Я сегодня не вижу другой перспективы для лесопромышленного комплекса, без этой техники не обойтись».
В «Череповецлес» считают, что закрытие лесозаготовительных подразделений и сокращение занятых на производстве людей – естественный процесс. «К примеру, по Белозерскому леспромхозу у нас в поселке Нижняя Мондома большой недостаток кадров, некому работать на разделке, поэтому сама ситуация торопит, чтобы мы переходили на сортиментную заготовку и отказывались от нижних складов. Основной кадровый потенциал себя исчерпал, в том же Белозерском леспромхозе мы не можем найти операторов на отечественные валочные машины, операторов на сучкорезки и погрузчики, большая проблема с водителями. И когда говорят, что мы сокращаем лесопункты, мы говорим, что у нас некому работать!»
Позволю себе небольшой комментарий к сказанному. Людей не хватает также по нескольким причинам. Сказывается социальная неустроенность жизни в отдаленных поселках. Как бы предприятие не старалось, всех вопросов ему не решить.
Ещё одна причина до предела банальна – низкая заработная плата. Взять, к примеру, тот же Белозерский леспромхоз: ещё несколько лет назад его работники по уровню оплаты труда были в лидерах в районе, сегодня они уступают даже бюджетникам. Ситуация такова, что жены часто зарабатывают больше мужей, работающих в лесу. Неудивительно, что люди увольняются и едут на заработки в тот же индустриальный Череповец. Отсюда нехватка кадров, но и руководство леспромхоза упрекать в таком повороте вещей сложно, поворот совершился без их участия, на другом уровне. Времена меняются, а сверх экономических возможностей предприятие не прыгнет – слишком опасно.
Реальность такова, что лесозаготовители из-за все возрастающих издержек сокращают объемы заготовок, и если несколько лет назад расстояние вывозки в 100 км было нормальным, то сейчас они вынуждены снижать радиус своей активности, потому что вывозка составляет до 50% от общей себестоимости заготовки.
Эта зима подняла цены на лес, лесозаготовители это отмечают и не жалуются. Но говорят, что такая нежданная благодать не восполнит былых потерь и не изменит общего хода вещей: лесозаготовка – работа тяжелая и малоприбыльная.
Причин тому много – тенденция одна: сокращение работающих в лесу, внедрение новой техники и технологий. Процесс идет, его не остановить, и при этом не избежать социальных проблем. Его жертвы – конкретные люди.
«Взять, к примеру, лесопункт, который мы реорганизовали в Бабаевском леспромхозе, – продолжает тему руководитель компании „Череповецлес“ Валерий Писарев. – Мы там не могли набрать полноценные бригады для работы в лесу, а, как только начали закрывать, оказалось, что там людям некуда деваться. Потом посмотрели и всем, кто хотел работать в лесу, работу нашли, организовали подрядные бригады. (То есть, полностью производство не закрыли и технику не вывезли, но сделали подразделение более эффективным. – М. Р.) Сокращение коснулось в основном управленцев, бухгалтерии или, допустим, телефониста, которого пришлось сократить. Естественно, больше всего при подобном сокращении страдают, как это ни печально, женщины».
«И часто дважды, если в итоге без работы остаются их мужья», – дополню я слова Валерия Писарева. Конечно, у каждого леспромхоза, лесопункта и поселка своя история, свои беды (если закрывают производство) и последствия от перемен под названием «прогресс». Хотелось разложить эту «разность» по полочкам, но, пожалуй, не стоит. Думаю, у вас и без того много информации для размышления.
А цену за товар под названием «прогресс» каждый платит в зависимости от занимаемого места: для собственника, руководителя предприятия, оператора новой лесозаготовительной машины или человека, которого эта машина лишила работы, суммы сильно разнятся. Причем для одних перед цифрой стоит знак «плюс», для других – «минус».
Максим РОДИОНОВ
