Андрей Птичников: «Сертификация — требование рынка»
Площадь сертифицированных лесов в нашей стране постоянно увеличивается. Сегодня в России выдано 42 сертификата FSC на общую площадь 16,5 млн га и 48 сертификатов цепи поставок древесного сырья chain-of-custody. В лидерах лесной сертификации Архангельская область (4,7 млн га), Иркутская область (2,6 млн га) и Республика Коми (2,3 млн га).
О перспективах развития лесной сертификации в России наш корреспондент беседует с руководителем российского офиса Лесного попечительского совета Андреем Птичниковым.
– Андрей Владимирович, сегодня FSC фактически монополизировал рынок лесной сертификации в России. Как Вы считаете, с чем это связано?
– Чтобы ответить на этот вопрос, нужно сначала проанализировать само понятие «монополизация». Как ни странно, в России кроме FSC уже действуют или делали попытки действовать несколько систем лесной сертификации. Несколько лет назад один известный специалист Московского государственного университета леса разработал и зарегистрировал свою систему добровольной лесной сертификации, но ни одной сертификации по ней почему-то за несколько лет так и не проведено. На Дальнем Востоке были попытки внедрить систему сертификации Tiger Certification, но и по этой системе не было, насколько нам известно, проведено ни одной сертификации. Я не говорю про обязательную сертификацию, которую пытались внедрить в России, но затем одумались.
Кроме систем сертификации есть также добровольные системы верификации легальности, например система LT компании SGS, и такими сертификатами обладают некоторые российские компании, главным образом на Дальнем Востоке. Кроме того, нужно определиться, что такое конкуренция и в чем могут конкурировать между собой системы сертификации?
Если посмотреть в классическом понимании, то у сертификации есть 2 цели – улучшение управления лесами и вывод на рынок сертифицированных товаров. Существующие в мире системы лесной сертификации не всегда ставят целью, например, выход продукции на рынок. Например, по американской системе SFI сертифицировано около 65 млн га леса, однако при этом выданы только 5 сертификатов цепи поставок, причем это произошло буквально 2−3 месяца назад. 73 млн га лесных угодий РФ сертифицированы по канадской сис-теме CSA, но при этом выданы всего 45 сертификатов цепи поставок. Это говорит о том, что данные системы внедрялись не для выхода на рынок, а для каких-то других целей. Например, сертификат SFI является «проходным билетом» в Ассоциацию американских лесопромышленных компаний (American forest and Paper association) – это очень мощная лоббистская структура в США, и эта ассоциация с помощью сертификата SFI отсекает возможных недобросовестных участников.
Наличие сертификата канадской системы CSA является плюсом при получении леса в аренду в Канаде, поэтому лесопользователи идут на прохождение такой сертификации. Что касается FSC, то наша сис-тема первоначально задумывалась как система, которая, с одной стороны, улучшает лесоуправление, а с другой – выводит предприятие на экологически требовательные рынки. В той же Канаде, где применяются 2 системы сертификации – CSA и FSC, рынок почти не знает о существовании CSA, но знает достаточно о существовании FSC (250 сертификатов цепочки на 18 млн га).
Конкуренция может быть в однородном секторе, а здесь мы сравниваем разные вещи, то есть канадская система сертификации – для получения леса в аренду, а FSC – для того, чтобы продать продукцию. Поэтому в Канаде развита двойная сертификация: многие предприятия часто обладают 2 сертификатами – FSC и CSA.
О реальной конкуренции на рынке между системами лесной сертификации можно говорить лишь в Европе, где конкурируют между собой FSC и PEFC (бывшая Панъевропейская сис-тема лесной сертификации, а сейчас Программа признания систем сертификации).
Но вопрос в том, что все признают: требования к качеству лесоуправления у FSC в целом строже, чем у PEFC. Поэтому не совсем понятно, по какому признаку нам конкурировать. Нам пошла бы на пользу конкуренция с ещё более качественной системой сертификации, более строгой, а не с менее требовательной системой. Более того, мы видим, что конкуренция полезнее PEFC: все отмечают, что некоторые национальные системы в PEFC за последние годы несколько изменились в плане улучшения качества работы. Тем не менее действует один универсальный принцип: чем жестче требования сертификации, тем больше её востребованность на рынке. Это связано с тем, что торговые компании стараются максимально снизить риски бизнеса, а в наиболее жестких системах они меньше.
Кроме того, не могу не отметить, что наличие такого обилия систем сертификации характерно только для лесного сектора. А если взять, к примеру, морской сектор, сектор fair trade (честной торговли), горнорудный сектор, органическое сельское хозяйство – в этих отраслях доминирует одна система сертификации, например система MSC (Морского попечительского совета).
Наличие множества систем сертификации в лесном секторе связано, скорее, с вопросами собственности на леса, проблемой мелких лесовладельцев, консервативностью лесников, которые в любой стране мира считают свою систему лесоуправления лучшей. Также множественность систем связана с прежними разногласиями между экологическими организациями и бизнесом.
Я не очень верю и не очень понимаю конкуренцию между системами. Конечно, если какая-нибудь система в России будет играть на понижение цены, какое-то количество средних и мелких лесопользователей она «уведет» от FSC. Но здесь влияние будут оказывать потребители продукции. Уже сейчас многие производители-экспортеры сталкиваются с тем, что покупатели ставят четкую задачу о процентном соотношении сертифицированной и несертифицированной продукции. Потребители уже стараются избегать закупок лесопродукции, если в партии сертифицировано менее 30 %. Поэтому даже в FSC не вся продукция идет «на ура». Основное правило крупных покупателей – минимизация рисков, связанных с приобретаемой продукцией. Они даже специально изучают эти вопросы, нанимая специалистов по коммерческим рискам. Идеологические предпочтения систем теми или иными покупателями все больше отходят на второй план по сравнению с риском купить продукцию незаконного происхождения, из лесов высокой природоохранной ценности и так далее.
Однако конкуренция в сфере сертификации все-таки имеет место, но идет она в несколько ином направлении. Например, за счет конкуренции между аудиторскими компаниями, работающими в России, нам удалось значительно понизить расценки на сертификацию по FSC. Сегодня наша политика направлена на то, чтобы в России было разумное число компаний, которые могли конкурировать между собой, с тем чтобы в сфере лесной сертификации не было монополизма. Тогда и цены уменьшаются, и сертификация становится более доступной.
– Появление первого российского сертифицирующего органа – ООО «ЕвроПартнер» – сказалось на ценах?
– Решающее влияние на цену оказывает конкуренция, а не то, какую страну представляет сертификационная компания. Иногда нам говорят, что у формально «зарубежных» компаний цены ниже, чем у российской, иногда говорят обратное.
Вопрос также в том, как аудиторские компании выстраивают свой бизнес так, чтобы он был эффективен. В России сейчас практически не работают иностранные аудиторы: зарубежные аудиторские компании представлены в России российскими специалистами. Можно сказать, что предложения аккредитованных в FSC компаний находятся примерно в одном ценовом диапазоне, и решающее значение имеет удобство работы с компанией, её репутация, своевременное выполнение условий контракта.
– Сколько сертификационных компаний работает в России?
– Из 17 аккредитованных в FSC аудиторских компаний на территории России ведут свою деятельность 6: «ЕвроПартнер», GFA, Control Union, SmartWood (NEPCon), SGS, Soil Asso-ciation.
– Некоторыми участниками лесных отношений сертификация как таковая рассматривается как некий выгодный бизнес западных структур. В связи с этим возникает вопрос, почему до сих пор есть такое отношение к лесной сертификации?
– Если посмотреть на весь объем сертификационного бизнеса в системе FSC, то он небольшой: в мире оборот сертификационных компаний составляет, по некоторым данным, 20−30 млн долларов в год. Это мизер по сравнению с объемами лесного бизнеса.
Естественно, что сертификация подразумевает финансовые отношения – работа аудиторов должна оплачиваться. И компания, которая заплатила деньги за проведение сертификации, ожидает, что в любом случае получит сертификат. Именно поэтому сертификация и рассматривается как бизнес. Но заключение контракта и оплата услуг аудитора не является гарантией получения сертификата.
– Вероятно, одной из причин, по которой сертификация рассматривается как бизнес, стала, скажем так, спорная сертификация предприятия «Леском» в Республике Коми. Предприятие получило сертификат, хотя по некоторым критериям это было просто недопустимо. Почему такая ситуация вообще возникла?
– С «Лескомом» был яркий случай некачественного проведения аудита, и этот случай был нами расследован. Жалоба по результатам расследования поступила в FSC International. Осенью прошлого года аудитор FSC Гунтарс Лагунс инспектировал «Леском», подготовил отчет, который был опубликован в Интернете. По этому отчету FSC вынесло 6 основных замечаний и 6 второстепенных и предложило «Лескому» устранить их до 1 мая. Пока у нас нет информации, были ли устранены эти замечания или нет, но если этого не произошло, то FSC начнет процесс деаккредитации данного предприятия.
– У Вас, как представителя FSC в России, есть возможность контроля за качеством сертификации?
– Такая возможность есть. Во-первых, мы рассылаем информацию об аудите заинтересованным сторонам (стейкхолдерам) и получаем от них ответную реакцию, которую затем пересылаем аудиторам. К стейкхолдерам относятся как общественные организации, включая профсоюзы, так и госорганы. Во-вторых, мы отслеживаем формальные моменты. Например, можно ли за определенный аудитором срок аудита качественно провести сертификацию или годовой мониторинг. Сейчас у нас добавилась возможность использования материалов дистанционного зондирования Рослесхоза. Также Национальная инициатива FSC запустила проект по отслеживанию проблемных компаний по космическим снимкам.
Кроме того, мы получаем информацию от региональных рабочих групп FSC. Если вернуться к случаю в Коми, то там аудитор попытался обойти стороной региональную рабочую группу FSC. Однако благодаря её активной позиции, мы узнали о допущенных нарушениях, среагировали и заставили аудитора и компанию начать работу по приведению своей деятельности в соответствие принципам Лесного попечительского совета.
В России есть определенные типовые нарушения. В частности, в качестве «заинтересованных сторон» компанией часто предлагаются только лояльные к компании люди и организации, на что некоторые аудиторы, понимая это, смотрят сквозь пальцы. Нас это не устраивает. Сейчас решается вопрос централизованного создания списков таких организаций, чтобы аудиторы и компании, проходящие сертификацию, не подбирали «удобных» для себя стейкхолдеров, а это были бы авторитетные, серьезные специалисты и организации. Мы настаиваем, чтобы аудиторы посещали Лесное агентство или Департамент лесного комплекса.
– В новом Лесном кодексе нет даже упоминания лесной сертификации. Как это скажется на объемах лесной сертификации в России?
– Можно сказать, что сертификация живет вне зависимости от Лесного кодекса. Сертификация – требование рынка. Когда Лесной кодекс только обсуждался, я участвовал в переговорах с чиновниками из Минэкономразвития – авторами кодекса. В министерстве были не против лесной сертификации, но их позиция выражается в следующем: добровольная лесная сертификация на то и добровольная, поэтому она не должна регулироваться Лесным кодексом. Поэтому из нового кодекса сертификация была исключена. Логика МЭРТ понятна. Устами министерских чиновников государство говорит, что «мы поддерживаем лесную сертификацию, поскольку она освобождает государство от определенных функций, которые берет на себя лесная сертификация, в плане повышения качества лесопользования, в плане его соответствия требованиям FLEGT и для обеспечения торговли лесом».
Идея Рослесхоза в прежнем Лесном кодексе была противоположной: планировалось регулировать сертификацию с помощью нормативных актов, сделать её обязательной. Но это наталкивается на противоположные требования ВТО (Всемирной торговой организации), которая воспринимает обязательность сертификации как торговый барьер. Вместо обязательной сертификации 2 советами по лесной сертификации разрабатывается национальная система или, точнее, системы лесной сертификации, которые теперь носят добровольный характер.
Например, в прошлом Лесном кодексе не было упоминания о добровольной сертификации, только об обязательной. Несмотря на это FSC-сертификация стартовала. В новом кодексе упоминания о сертификации нет, и это уже хорошо для добровольной системы. Что касается новых нормативных документов, то в ряде из них, например в проекте Правил рубок, разработанном ВНИИЛМ, теперь встречаются термины типа «биологическое разнообразие», «ключевые биотопы» и даже «леса высокой природоохранной ценности». Если эти понятия останутся в окончательном варианте правил, то выполнение многих требований сертификации облегчится. Например, теперь разрешено оставлять компактные недорубы, что с точки зрения сертификации в большинстве случаев, правда, не всегда, плюс. Ранее за это штрафовали. Это положение ввели во многом из-за того, что и лесопользователи, и экологи совместно его лоббировали. Можно привести и много других примеров.
Объемы сертификации определяются главным образом рынком. А он все больше закрывается для несертифицированной продукции, это факт. Что касается темпов сертификации, то они не замедляются. Если в начале 2005 года в России было сертифицировано около 2 млн га, то в 2006-м – 9 млн га. За четыре с половиной месяца 2007 года сертифицированные площади выросли ещё на 5 млн га. Это как раз говорит о развитии рынка сертифицированной продукции.
И если раньше крупные компании, проходившие сертификацию, можно было заподозрить в том, что они беспокоятся во многом ради своего имиджа, думают о повышении капитализации, то сейчас в сертификацию пошли и малые, и средние предприятия. А они, как никакие другие, чувствуют требования рынка и стараются на них реагировать.
– Архангельская область была единственным регионом, в отраслевом департаменте которой был специальный отдел по лесной сертификации. В новом Департаменте лесного комплекса администрации Архангельской области отделу места не нашлось. Сказалось ли отсутствие отдела на объемах лесной сертификации в области? Каковы перспективы области в лесной сертификации?
– Вообще во всем мире государство в той или иной степени участвует в разработке стандартов сертификации, взаимодействует с органами по сертификации, сертифицированными компаниями, поддерживает торговлю такой продукцией. Самоустранение от этого важного вопроса ни к чему хорошему не приведет.
То, что закрыт отдел по сертификации, – это, конечно, внутреннее дело администрации области. Однако и сегодня Департамент лесного комплекса оказывает нам поддержку. И то, что директор департамента Николай Кротов участвует в заседаниях Координационного совета по региональным стандартам лесной сертификации, говорит о том, что мы обладаем поддержкой областных властей. В тех регионах, где идет процесс сертификации, – Республика Карелия, Вологодская, Псковская, Ленинградская области, – администрации занимают активную позицию. Даже в Карелии, где до недавнего времени главный лесничий был противником сертификации, теперь мы получили поддержку от нового комитета по лесу, а его представители вошли в состав рабочей группы FSC по контролируемой древесине.
Если обратиться к опыту передовых лесных стран – Финляндии, Швеции, можно отметить, что государство оказывает не только моральную поддержку сертификации, но и материальную, например оплачивает инвентаризацию лесов высокой природоохранной ценности. И это понятно: сертификация выполняет часть государственных функций. Я думаю, что и в России мы скоро придем к такому же отношению к лесной сертификации.
– Когда будут утверждены в FSC национальные стандарты лесной сертификации?
– Надеюсь, что в ближайшее время, из-за стремительного роста сертифицированных площадей произошла некоторая задержка с аккредитацией национальных стандартов. Причем не только российских. По последней информации, вторая версия национального стандарта находится в FSC, ожидается, что в ближайшее время FSC подготовит отчет по ней. Затем мы внесем в нее необходимые дополнения и вновь представим в FSC. Надеюсь, что до конца лета в России появятся свои стандарты лесной сертификации.
– Ожидается ли появление нового российского сертификатора? Около года назад о своем намерении стать аккредитованной в FSC компанией объявил «Русский Регистр».
– Действительно, «Русский Регистр» проявляет активность в этом направлении. Однако пока не ясно, какая схема будет избрана «Русским Регистром» для работы. Это может быть альянс с действующим аудитором либо самостоятельная аккредитация, возможно создание совместного предприятия. В настоящий момент на аккредитацию выстроилась большая очередь, что делает процесс аккредитации очень длительным. Мы ожидаем, что-либо в этом, либо в следующем году «Русский Регистр» будет так или иначе аккредитован.
– Охотно ли идет в сертификацию малый бизнес? Или это по-прежнему удел крупных компаний?
– Сегодня уже 8 из 10 самых крупных компаний России в той или иной степени подключились к сертификации. Следом за ними идут средние и малые предприятия, которые часто являются поставщиками крупных. На национальный офис FSC выходят их представители и заявляют о готовности сертифицировать лесоуправление по стандартам FSC.
Причем сегодня рассматриваются варианты, при которых с помощью механизмов, прописанных в Киотском протоколе, можно компенсировать большую часть затрат на сертификацию.
Кроме того, малые предприятия проявляют интерес к сертификации и потому, что крупные лесопромышленные компании требуют поставок сертифицированного сырья. Например, «Монди Бизнес Пейпа – Сыктывкарский ЛПК» объявила о том, что к 2009 году откажется от закупок несертифицированного сырья. В результате в Коми стали появляться компании, сертифицированная площадь которых – всего несколько тысяч гектаров.
После беседы с Андреем Птичниковым стало ясно, что если бы сертификация была таким бизнесом, как думают некоторые, то наши аудиторы уже давно озолотились и стали бы миллионерами. Между тем это трудная и тяжелая работа. И если в какой-нибудь компании считают, что аудиторы – суперуспешные бизнесмены, то пусть найдут хотя бы одного озолотившегося. Скорее, сегодня происходит наоборот. Большинство аудиторов – энтузиасты, которые помимо того, что зарабатывают весьма небольшие деньги, действительно хотят улучшить лесопользование в России. У многих эта работа как хобби. И, кстати говоря, наиболее качественные проверки проводят аудиторы, которые совмещают это хобби и профессию.
Беседовал Александр ГРЕВЦОВ
