Хватит опираться на достижения СССР
Для развития лесохимии как фундаментальной науки и прикладной отрасли в России необходим единый научный центр
Возможности современной науки позволяют сделать заготовку древесины почти безотходным производством. Мелкотоварная древесина может быть использована для выпуска активированного угля, щепа и кора – для выработки тепла и энергии для нужд предприятий, изготовления топливных гранул. В дело идет даже хвоя – из нее, помимо всего прочего, делают корма для животных.
Разработкой подобных технологий во времена СССР занималась целая научная отрасль – лесохимическая, однако в последние 20 лет она развивается только за счет старания энтузиастов и наработок советского периода. Сколько теряет Россия на брошенных остатках заготовки леса, корреспонденту журнала «ЛесПромИнформ» рассказал генеральный директор ООО «НТЦ Химинвест» (г. Нижний Новгород) Василий Короткий.
– Василий Павлович, ваше предприятие основано в 1995 году, почему в то непростое время было принято решение заниматься лесохимией?
– В 1990-е годы наше предприятие возникло едва ли не случайно. Время было трудное, неопределенное, я тогда работал в техотделе крупного концерна. После введения так называемых ваучеров генеральный директор решил провести опрос: «Желаете ли вы поучаствовать в приватизации предприятия?». Я ответил: «Да». «Сколько у вас ваучеров?» – «Много». «Сколько акций вы хотели бы выкупить?» – «Контрольный пакет». На следующий день вышел приказ о моем сокращении. Так что я был вынужден создавать собственную организацию – ООО «Научно-технический центр „Химинвест“», которая существует уже более 20 лет.
– Насколько востребованы технологии глубокой лесохимической переработки?
– В советское время вопросами использования остатков заготовки леса занималась целая отрасль. Это направление развивалось на основе серьезных исследований, обладало серьезной научной составляющей и определенным экспортным потенциалом. Если вспоминать о том, как работали предприятия лесохимической промышленности до 1991 года, то только в Нижегородской области Вахтанский канифольно-экстракционный завод ежегодно выпускал продукции на $8 млн, Сявский лесохимический комбинат – на $26 млн, завод «Оргсинтез» – на $50 млн.
В Кирове Моломский лесохимический завод изготавливал продукции на $12 млн, Барнаульский канифольный завод – на $42 млн. Это были крупнейшие предприятия, основной задачей которых была как раз поставка на экспорт. И конкуренции со стороны нашей лесохимической продукции боялись такие гиганты, как British Petroleum.
Однако все названные выше заводы находились на периферии (например, половина советских предприятий лесохимии были расположены в Нижегородской области) и в сложных экономических условиях выжить не смогли. Сейчас все крупные предприятия сферы лесохимии признаны банкротами – сначала Вахтанский завод, затем Борский опытно-промышленный химлесхоз. В последние годы их участь постигла два лесохимических НИИ, в том числе Центральный научно-исследовательский и проектный институт лесохимической промышленности (ЦНИЛХИ), поэтому можно сказать, что лесохимии как науки в России, по сути, нет. Существуют научные «островки» в виде отдельных учреждений, и это в то время, когда потребность в серьезных исследованиях по глубокой переработке биомассы леса очень велика – нам очень часто звонят из всех регионов России с вопросами и просьбами помочь, проконсультировать, наладить производство.
– Какими разработками вы в таком случае пользуетесь?
– Исключительно собственными. В настоящее время «НТЦ „Химинвест“» зарегистрировал уже более 50 патентов, у нас большая база опубликованных научных статей. У нашего учреждения статус малого инновационного предприятия, в компании сейчас работают 13 человек и можно сказать, что мы ведем агрессивную внедренческую политику. Разработка нового продукта и пуск его производства занимают не более года. Мы сотрудничаем с десятью отраслевыми институтами и пятнадцатью сельскохозяйственными академиями, в том числе с ведущими, такими как Тимирязевская сельхозакадемия, Всероссийский научно-исследовательский институт кормов им. В. Р. Вильямса, Вологодская молочная академия.
Нематериальные активы предприятия составляют более 1,5 млрд руб., что подтверждено расчетами Московской независимой саморегулируемой организации оценщиков «Российское общество оценщиков».
– Что представляют собой технологии глубокой переработки?
– Глубокую химическую переработку лесопродуктов можно выполнять по нескольким направлениям. Первое – канифольно-терпентинное производство, то есть переработка сосновой смолы (живицы) в канифоль и живичный скипидар (терпентинное масло). Мы в свое время владели участками леса, на которых велась заготовка живицы, но в связи с изменениями в Лесном кодеке РФ, которые наложили гигантские обременения на арендаторов, производство продуктов из смолы сосны стало нерентабельным. Если выполнять требования ЛК в полном объеме – ремонтировать лесные дороги, предпринимать все противопожарные меры, в том числе прокладывать полосы и создавать водоемы, то цена одной тонны нашей продукции должна была бы составлять 200 тыс. руб., в то время как рыночная стоимость – около 37 тыс. руб.
Второе направление – пиролизное производство, то есть изготовление древесного угля из мелкотоварной древесины. Термическая переработка древесины в активные древесные угли в СССР существовала, однако производился он в основном для нужд военных. А ведь у этого направления большие возможности на «гражданке» – древесный уголь можно использовать для химической водоподготовки, водоочистки, очистки патоки. Сейчас это все выполняется с помощью импортных добавок, но мы могли бы производить свои. Третье направление глубокой химической переработки лесопродуктов – использование древесной зелени. Возможно и четвертое – переработка талловых продуктов, то есть отходов сульфатцеллюлозного производства.
В настоящее время мы сосредоточились на переработке хвои, которая остается в качестве отходов на лесосеках после заготовки древесины. На основе хвои нами разработаны более 15 инновационных продуктов, в том числе хвойная энергетическая добавка для кормов высокопродуктивного крупного рогатого скота, лечебные мази для ветеринарии, композиции для увеличения продуктивности рыб и пчел. Например, испытания нашей хвойно-энергетической добавки в южных регионах страны обеспечили прирост массы у осетров на 38%. Аналогичные испытания сейчас проводятся в Крыму при выращивании форели, и там результаты еще лучше. Также идет проверка разработанных нами продуктов в качестве добавок к питанию спортивных лошадей.
Сегодня мы работаем под заказ, чтобы продукция не скапливалась на складе, самая северная точка, где используют наши разработки – это г. Холмогоры в Архангельской области, а самая южная – Южная Осетия. И мы не собираемся на этом останавливаться.
– В 2016 году вы стали обладателями национальной премии за достижения в области импортозамещения. Заметно ли повышение спроса с введением западных санкций? – С расширением ассортиментной базы прибыль предприятия растет каждый год, мы работаем стабильно. Но санкции не затронули отрасль, для которой мы производим свою продукцию. Поэтому очень плохо, что иностранные компании ходят по нашим сельхозпредприятиям как по светлой горнице. Нашим производителям сельхозпродукции буквально навязывают корма и добавки на основе химии. Например, в состав некоторых кормов в качестве энергетической кормовой добавки входит пропиленгликоль. Но он ведь входит и в состав тормозной жидкости для автомобилей! И если давать корм с подобной добавкой корове перед отелом или сразу после него, то пропиленгликоль переходит в молоко и делает его аллергенным, да к тому же страдает здоровье самого животного. К счастью, уже вступает в силу закон об органическом сельском хозяйстве в РФ, в начале августа его подписал Президент России. Теперь наши экологически чистые продукты смогут конкурировать с зарубежными как на российском, так и на мировом рынках.
– Какие еще предприятия в России выпускают продукцию, подобную вашей?
– Отдельные производители есть в Сибири, в Якутии. Но для того чтобы выйти на рынок, нужно не только знать технологии глубокой переработки леса, но и владеть процессами внедрения, проверки продукции на животных, что сейчас мало кому доступно. Продукция, которую вырабатывают сейчас отдельные компании, основана на исследованиях 1940–1970 годов, морально уже устаревших. А новых исследований никто не проводит, прорывных технологий нет. Поэтому мы вынуждены собирать по крохам ценные сведения в области глубокой переработки лесопродукции, экспериментировать, советоваться с учеными. Но подобный процесс не заменяет полноценных исследований. Ведь если при механической переработке древесины доход с одного дерева может составлять 5–7 тыс. руб., то при лесохимической переработке биомассы дерева он возрастает не менее, чем до 50 тыс. руб., а если следовать новым разработкам ученых, то и до сотни тысяч.
Лесохимия – инновационный малый бизнес. Если мы раскроем потенциал лесохимии и возобновим объемы выпуска продукции глубокой переработки продуктов лесозаготовки хотя бы на уровне 1991 года, это может обеспечить создание 250 тыс. рабочих мест и около 700 млрд руб. ежегодного дохода в бюджет государства. Но для развития лесохимии как фундаментальной науки и прикладной отрасли необходим объединяющий центр. Мне кажется, что таковым мог бы стать Санкт-Петербургский лесотехнический университет.
Мария Алексеева
Другие статьи рубрики Регион номера: Нижегородская область
