Лесной сектор России: как выйти из кризиса и не наломать дров?

На Россию приходится около 1/5 площади мировых лесов и 1/4 мировых запасов древесины. Но основная проблема лесного сектора в нашей стране – нехватка древесного сырья и для действующих предприятий, и для планируемых амбициозных инвестиционных проектов. Почему так произошло и как найти выход из этой проблемы?

Сырьевой кризис отрасли обусловлен тем, что леса, прилегающие к центрам переработки древесины, истощены из-за устаревшей еще в советское время экстенсивной системы ведения лесного хозяйства, лесных пожаров и незаконных рубок. А меры по лесовосстановлению, в том числе создание лесосеменных центров и посадки насаждений, из-за отсутствия грамотных мероприятий ухода за молодняком, по сути, бесполезны. В это же время информация о лесах России и лесоуправлении остается во многом закрытой и недостоверной. Данные о многих лесных пожарах по-прежнему скрываются и не попадают в официальную статистику, а система ЕГАИС по древесине оказалась неэффективным инструментом по борьбе с некоторыми видами незаконных рубок. Более того, недавняя проверка Счетной палаты РФ показала невозможность обеспечения таможенными органами проверки источников происхождения экспортируемого леса на основании сведений, содержащихся в ЕГАИС.

Искаженная и устаревшая информация о запасах леса приводит к излишней нагрузке на осваиваемые леса за счет завышенного размера расчетной лесосеки. По оценке экспертов, содержащейся в проекте «Стратегии развития лесного комплекса Российской Федерации до 2030 года», расчетная лесосека в целом по стране завышена примерно в два раза. Многократно завышенные объемы разрешенного пользования лесом создают иллюзию лесного изобилия, не позволяют оценить масштабы реального истощения лесов и выработать меры для решения этой проблемы. Истощенность наиболее продуктивных и транспортно доступных лесов приводит к тому, что лесозаготовительные предприятия с каждым годом вынуждены работать во все менее продуктивных и привлекательных с экономической точки зрения лесах, вывозить древесину со все более отдаленных и неудобных территорий, а это приводит к постоянному удорожанию лесной продукции и тормозит развитие лесного сектора страны.

Отсутствие информации о реальном состоянии лесосырьевой базы не позволяет приступить к решению проблемы, так как на официальном уровне ее не существует, а также тормозит внедрение интенсификации использования и воспроизводства лесов. Иллюзия лесного изобилия позволяет включать в государственные программы развития лесного сектора целевые показатели, не соответствующие реальному положению дел, задающие ложные цели развития и приводящие к неэффективному расходованию средств на их реализацию.

Нельзя сказать, что в лесном секторе ничего не происходит – одни нормативные акты сменяются другими, власти предпринимают попытки «принять», «компенсировать», «внедрить», «установить», «наказать за неисполнение» и т. д. Лесной бизнес старается выживать, как может, и выжимать из леса все что можно, а экологи – сохранять то, что еще от былых лесов осталось. Однако количество действий все никак не перейдет в качество, и кризис в лесной сфере грозит разрастись. Чтобы определить действенные пути выхода из тупика, посмотрим, что же завело индустрию в него.

Нет ухода – нет результата

В России давно наступил дефицит древесного сырья. При колоссальном объеме лесных площадей этот кризис выражается главным образом в недостаточном объеме определенных видов сырья и высоких затратах на их получение. Об этом говорят представители крупных лесозаготовительных и лесоперерабатывающих компаний, а также ученые, исследования которых свидетельствуют, что, несмотря на общий рост объема расчетной лесосеки, реальные качественные характеристики лесов существенно ухудшились – в первую очередь за счет замещения экономически высоко востребованных пород древесины березой и осиной.

Сегодня лиственные древостои занимают площади, на которых могли бы произрастать хвойные леса. В итоге в России валовый годовой доход с единицы площади эксплуатационных лесов в 30–35 раз меньше, чем в Финляндии, а расстояние вывозки лесоматериалов, используемых для производства бумаги, едва позволяет добиваться результатов, которые немногим выше точки окупаемости. Подобная смена ценных древесных пород малоценными вызвана в основном масштабными рубками, пожарами и последующим отсутствием эффективного лесовосстановления на площадях, пройденных рубками или огнем. Однако переэксплуатация оставшихся лесных ресурсов продолжается. Решающий фактор здесь – отсутствие на протяжении нескольких десятилетий успешного лесовосстановления ценными породами из-за гибели посадок вследствие отсутствия или неграмотного проведения рубок ухода в молодняках с целью формирования экономически ценных насаждений.

Ключевая причина кризиса лесообеспечения в России – отсутствие связи между лесовыращиванием, заготовкой, потреблением древесины и реализацией готовой продукции как на экономическом, так и на управленческом уровне. Эти сферы деятельности разделены между разными ведомствами, а компании в условиях узкого горизонта планирования рассматривают инвестиции в строительство дорог, эффективное лесовосстановление и рубки ухода в молодняках, которые могут окупиться только спустя десятки лет, как производственные затраты, требующие минимизации, в первую очередь за счет снижения качества указанных работ.

По официальным данным, с начала XXI века восстановление лесов в России ведется на площади 0,8–1,0 млн га ежегодно, что сопоставимо с площадью сплошных рубок, но в 3–3,5 раза меньше площади общих потерь лесного покрова. Однако посадка лесных культур сама по себе также не может быть гарантией восстановления леса хозяйственно ценными породами в нормативные сроки.

С 1983 по 2003 год в России погибло более 50% созданных лесных культур, это рекордный показатель за последние 50–60 лет. Основная причина гибели – невыполнение в полном объеме в лесных молодняках рубок ухода: осветлений и прочисток, предусмотренных лесоустройством. По факту в стране происходит имитация лесовосстановления на государственном уровне: из 800 тыс. га восстановленных лесов в 2017 году только 300 тыс. га было обеспечено мероприятиями ухода, и то в основном «коридорным» – бессмысленным с лесоводственной точки зрения способом, а то и вообще подобные мероприятия были только обозначены на бумаге.

Реальный результат воспроизводства лесов определяется правильностью и грамотностью выполнения последовательности лесохозяйственных мероприятий, включающих как собственно лесовосстановление, так и уход за молодняками. Наибольшее значение для результата воспроизводства лесов имеют последние по времени приемы рубок ухода за молодняками – прочистки, окончательно формирующие не только состав молодого леса, но и его густоту. Ведь густота – это важнейшая характеристика, от которой зависят устойчивость, продуктивность и в целом качество молодого насаждения. Для абсолютного большинства молодых лесов период прочисток приходится на возраст 10–20 лет.

Таким образом, в действующем лесном законодательстве и преобладающей лесохозяйственной практике под воспроизводством лесов понимаются лишь начальные этапы этого процесса, без его важнейшего заключительного этапа – прочистки. Более того, не обладая необходимым опытом и не располагая необходимым финансированием, не имея мотивации для качественного выполнения лесовосстановительных работ, многие исполнители осуществляют эти работы из рук вон плохо – только чтобы выполнить план и отчитаться перед нанимателями.

В результате в абсолютном большинстве случаев мероприятия по воспроизводству лесов – особенно в многолесных районах таежной зоны, на которые приходятся основные площади вырубок, гарей и участков леса, погибших в том числе от эпидемий лесных вредителей, оказываются совершенно безрезультатными. Важно осознать, что при сохранении текущей модели лесовосстановления освоение бюджетных средств, в том числе в рамках нового национального проекта «Экология» (строительство лесосеменных центров и питомников), без выполнения комплекса работ по уходу не приведет к формированию экономически ценных насаждений.

Блуждание в темноте

Общеизвестно, что эффективное управление в любой сфере деятельности невозможно без достоверной информации. Но сегодня в России наблюдается отсутствие достоверной и открытой информации о лесах. Сведения о местах планируемых и осуществленных лесохозяйственных мероприятий (лесовосстановления, ухода в молодняках, рубках) публикуются только по Московской области. По-прежнему остается закрытой информация, собранная на средства налогоплательщиков, – данные о государственной инвентаризации лесов (ГИЛ) и лесной таксации.

Более того, в подавляющем большинстве регионов, особенно в тех, где растут наиболее значимые для заготовки древесины лесные массивы, актуальных таксационных материалов о лесах вообще нет. По данным государственного лесного реестра на 1 января 2014 года, давность данных о лесоустройстве по 78% площади лесного фонда превышает 11 лет. Если же учитывать, что часть этих данных актуализирована без наземной таксации, то фактическая давность лесоустройства еще больше, что делает эту информацию малопригодной для использования при планировании объемов лесопользования.

Низкая оперативность внесения изменений в сведения о лесоустройстве приводит к тому, что информация о лесах, утраченных в результате пожаров и действия других неблагоприятных факторов, не учитывается в материалах лесоустройства и включается в расчет пользования, что приводит к повышению нагрузки на эксплуатируемые леса и их переэксплуатации. Известны многочисленные случаи намеренного искажения данных при проведении оценки лесоустройства, в основном с целью увеличения разрешенного объема пользования лесными ресурсами или создания при рубке объемов неучтенной древесины. Для этого в документах завышается возраст насаждений, сокращается доля ценных пород и сортиментов по сравнению с фактической.

Потери от пожаров также должны учитываться при очередном лесоустройстве, однако это делается нерегулярно. Более того, сведения о площади сгоревших древостоев нередко скрываются или многократно занижаются. По данным официальной статистики, с начала XXI века площадь лесов России, ежегодно теряемая при пожарах, многократно превышает площадь сплошных рубок. Поэтому лесопользование, ориентирующееся на сколько-нибудь существенное изъятие лесных ресурсов (в объеме расчетной лесосеки или сопоставимом) на подверженных масштабным лесным пожарам территориях за счет совместного воздействия рубок и пожаров на древостои обуславливает быстрое истощение лесов.

Площадь лесных пожаров в России на начало июля 2018 года приблизилась к 10 млн га, но в официальную отчетность пока попали лишь данные о 15% площади пожаров. Недостоверная информация о лесных пожарах является одной из важнейших причин несвоевременного и недостаточного реагирования органов управления лесами и лесопожарных организаций на рост пожарной опасности, лесные пожары и возникающие в связи с ними чрезвычайные ситуации.

В долгосрочной перспективе отсутствие достоверной информации о площадях лесных пожаров приведет к хроническому недофинансированию переданных субъектам РФ федеральных лесных полномочий по охране лесов от огня, а также к принятию множества ошибочных управленческих решений на федеральном и региональном уровне.

Таким образом, тотальная закрытость информации о лесах и лесном хозяйстве не позволяет планировать инвестиции и обеспечивать независимый контроль состояния лесов. Для обеспечения неистощительного пользования лесом с учетом потерь необходимо создать систему оперативного и достоверного учета утраты древесины от пожаров и других факторов, а также обеспечить оперативный перерасчет объемов пользования лесом при выявлении подобных потерь.

Имитация благополучия

В существующем виде расчетная лесосека представляет собой величину, используемую для расчета арендной платы и других целей, которая слабо зависит от реального состояния лесов и не имеет никакого отношения к неистощительности и постоянству пользования лесом. Суммарная расчетная лесосека по всей России составляет около 709 млн м³, что в 3,5 раза больше современных объемов рубок, и больше любой прогнозируемой потребности в древесине на ближайшие несколько десятилетий. Существенной проблемой является не только включение в расчет пользования экономически недоступных лесов, но и сами методы определения расчетной лесосеки, которые не соответствуют современной структуре лесного фонда России и не учитывают используемые технологии заготовки древесины.

Из примерно 770 млн га лесов России почти 65% произрастает в неблагоприятных климатических условиях, на бедных мерзлотных почвах (редкостойные сибирские лиственничники на вечной мерзлоте, низкорослые сосняки на болотах Западной Сибири, заросли кедрового стланика в горах Дальнего Востока), что предопределяет их низкую продуктивность (запас древесины менее 100 м³/га). Доля наиболее продуктивных (I–III классы бонитета) и привлекательных для лесной промышленности спелых и перестойных хвойных древостоев не превышает, по данным Госреестра, 16%, а в реальности – с учетом низкой актуальности этих данных – этот показатель значительно меньше. Однако в расчет объема пользования лесом включаются все леса, в том числе малопродуктивные, что создает иллюзию значительных лесных запасов. Как следствие, основные объемы древесины заготавливаются в наиболее продуктивных и транспортно освоенных лесах европейско-уральской части РФ и некоторых регионах Сибири и Дальнего Востока, находящихся вблизи потребителей сырья. А в малопродуктивных и неосвоенных лесах лесопользование почти не ведется.

Надо отметить, что в государственной программе Российской Федерации «Развитие лесного хозяйства на 2013–2020 годы» в качестве одного из основных целевых индикаторов и показателей значится «отношение фактического объема заготовки древесины к установленному допустимому объему изъятия древесины», а в качестве результата реализации программы обозначено достижение этого индикатора на уровне 33% (29,3% на 2015 год). При расчете этого показателя используются данные обо всех лесах, в том числе экономически недоступных. С учетом того, что реальный уровень использования экономически доступных лесов близок к 100% или превосходит его, достижение указанного показателя возможно только за счет еще большей переэксплуатации и истощения лесов, то есть в программе поставлены неверные цели для лесного хозяйства. Для экономически доступных лесов расчет следует выполнять отдельно, причем с учетом их сильного истощения рубками.

Ответственный лесной бизнес оказался «крайним»

Для имитации стимулирования эффективности лесопользования и обоснованности расчета объема расчетной лесосеки была вновь введена практика штрафов для лесопромышленников за «недоосвоение расчетной лесосеки» и «недорубы», в том числе за сохранение в рамках реализации схем добровольной лесной сертификации так называемых ключевых биотопов, выделяемых для сохранения наиболее важных элементов лесного биоразнообразия. Заготовка древесины на «ключевых биотопах» (как правило, заболоченных низкопродуктивных ельниках и осинниках) экономически бессмысленна: у заготавливаемой на подобных участках древесины низкое качество, ее рубка и вывозка не окупаются, поэтому ее не вывозят, а оставляют на лесосеке. Несмотря на это, за сохранение подобных участков полагаются штрафы, которые экологически ответственные лесопромышленные компании в Ленинградской, Псковской, Яро­славской и других областях вынуждены платить.

Более того, новый проект приказа Минприроды России «О внесении изменений в типовой договор аренды лесного участка для заготовки древесины, утвержденный приказом Министерства природных ресурсов и экологии Российской Федерации от 20 декабря 2017 г. № 693» дополнительно предполагает ввести существенные штрафы за недоиспользование установленного в договоре аренды ежегодного объема заготовки древесины и использовать договор с внесенными в него изменениями в течение нескольких лет как основание для досрочного расторжения договора аренды. Принятие этого закона приведет не к повышению эффективности работы арендаторов лесного фонда (что декларируется как цель документа), а к росту коррупции, непроизводственных расходов, потере рынков сбыта компаниями и негативным социальным и экологическим последствиям.

Одновременно принятие этого закона сделает невозможным выполнение обязательств компаний по сохранению ценных мест обитания, взятых ими на себя в рамках добровольной лесной сертификации по схеме Лесного попечительского совета (FSC). Между тем эта схема лесной сертификации является основным средством продвижения лесопродукции на международных рынках большинством крупнейших лесопромышленных компаний.

Важно понимать, что повышать эффективность лесопользования в части заготовки древесины можно иными способами, не влекущими за собой значимые негативные последствия, например путем разработки новых подходов к определению размеров расчетной лесосеки с учетом экономических факторов и долговременной неистощительности лесопользования.

Экономика или экология? Выигравших нет

Негативное влияние кризиса в лесном секторе испытывают на себе не только ответственные лесозаготовители, но и экономика в целом, а также экологически ценные леса. Из-за кризиса лесообес­печения в стране провалена реализация «Основ государственной политики в области использования, охраны, защиты и воспроизводства лесов в Российской Федерации на период до 2030 года» в части создания Национального лесного наследия – фонда лесов, не подлежащих хозяйственному освоению. Несмотря на многочисленные предложения специалистов, ученых, экологов, с момента принятия этого документа в 2013 году до сих пор не появилось ни одного объекта Национального лесного наследия. В результате малонарушенные лесные территории (МЛТ) и самые экологически ценные леса по факту остаются главным источником древесины для большинства крупных компаний и даже частичный вывод МЛТ из лесопользования видится как угроза экономической стабильности этих компаний.

Вследствие дефицита сырья в настоящее время крупные лесопильные и целлюлозно-бумажные предприятия, особенно те, что ориентированы на выпуск продукции с невысокой добавленной стоимостью и сильно зависят от транспортных расходов на доставку сырья из леса, вынуждены активно вовлекать в лесопользование насаждения, растущие на малонарушенных лесных территориях. Даже несмотря на высокую стоимость строительства дорог. При этом эффективность развития инфраструктуры этих отдаленных и безлюдных лесных территорий в целом низкая – после того как их лесной ресурс будет исчерпан, дороги там станут не нужны. Таким образом, компании вынуждены делать по сути одноразовые инвестиции. Кроме того, дефицит сырья все чаще вынуждает лесозаготовителей обращаться к ресурсам защитных лесов, где под предлогом санитарных рубок часто ведутся обычные коммерческие рубки, а территории проектируемых ООПТ и защитных лесов сдаются лесозаготовительным предприятиям в аренду, в том числе для реализации приоритетных инвестиционных проектов.

Но нельзя забывать о том, что малонарушенные лесные территории выполняют важные функции предотвращения эскалации климатических изменений и сохранения биоразнообразия. Эти экологически ценные и значимые леса должны быть включены в состав участков, отнесенных к Национальному наследию России. На них будут запрещены коммерческие рубки, а на прилегающих к ним транспортно доступных территориях должно развиваться интенсивное лесное хозяйство, что позволит сбалансировать задачи социально-экономического развития, сохранения биоразнообразия и поддержания углеродного цикла.

Вернемся к экономике. Кризис лесообеспечения оказывает негативное влияние и на перспективы реализации Парижского соглашения (ПС), основной финансово-экономический смысл которого (статья 6.4) в отношении наших лесов – организация лесохозяйственных проектов, в которых могут участвовать все страны и все секторы экономики и которые соответствуют принципам устойчивого развития. Проекты по сохранению биоразнообразия, в частности по сохранению наиболее ценных малонарушенных лесных территорий или по реализации принципов Национального лесного наследия, наиболее вероятные претенденты на получение масштабного международного финансирования в рамках Парижского соглашения.

Целесообразно, чтобы у этих проектов были две компоненты: сохранение МЛТ и интенсивное ведение хозяйства во вторичных лесах. Древесина, полученная в результате устойчивого интенсивного лесопользования, и продукты из нее благодаря сохранению наиболее экологически ценных лесов смогут получить «зеленый знак» проекта Парижского соглашения, что потенциально повысит их конкурентоспособность как товара для экспорта в климатически чувствительные страны (не так давно к ним относили только страны Европы, но сейчас это и ведущие государства Азии). К моменту пуска механизма устойчивого развития «зеленый» характер продукции станет типичным требованием импортеров, так же, как ранее это произошло с добровольной лесной сертификацией.

Что делать?

Выходом из кризиса, сложившегося в сфере обеспечения лесозаготовительных и лесоперерабатывающих предприятий сырьем, должно стать широкое внедрение в практику модели интенсивного лесного хозяйства, основанной на принципах устойчивого развития и предполагающей грамотное проведение лесовосстановления, ухода за молодняками, коммерческих рубок ухода, рубок спелых насаждений.

Интенсивное лесное хозяйство – это экономическая модель ведения лесного хозяйства и управления экономическим циклом лесовыращивания, направленная на получение лесной продукции, пользующейся рыночным спросом. При подобном лесопользовании все элементы хозяйственного цикла, в частности лесовосстановление, мероприятия ухода за лесом, развитие инфраструктуры, нацелены на обеспечение максимальной эффективности процесса получения лесоматериалов. Акцент делается на повышение качества и стоимости древостоев на уже освоенной территории, а ключевым элементом является система рубок ухода. Но лесопользователям предъявляются и другие требования. Например, необходимо обеспечить равномерный выход сырья, соблюдать строгие экологические требования (особенно те, которые касаются сохранения биоразнообразия при заготовке древесины).

Главная отличительная черта этой системы – активное использование как рубок ухода в молодняках, так и коммерческих рубок ухода для формирования древостоев желаемой породной, возрастной и товарной структуры. В Швеции и Финляндии, где возникла эта модель лесного хозяйства, мероприятия ухода за насаждениями проводят два-три раза, причем первые один-два приема являются затратными, а последующие окупают затраты на проведение рубок ухода и дают прибыль. Эффект от рубок ухода проявляется двояко: объем заготавливаемого леса с учетом уходов и финальной рубки за счет своевременной вырубки потенциального отпада возрастает почти в полтора раза по сравнению с вариантом мероприятий без рубок ухода; выход наиболее дорогих сортиментов (пиловочник, фанкряж) увеличивается в два раза и более. Основная прибыль достигается за счет увеличения доли выхода дорогих сортиментов.

Неотъемлемые составляющие этой модели – сбор и анализ информации о насаждениях, оценка ресурсов и прогнозирование рыночного потенциала разных сортиментов, эффективное лесовосстановление с сохранением биоразнообразия. Основу интенсивного управления лесами составляет стратегическое планирование результатов лесопользования с учетом мнений и интересов разных заинтересованных сторон.

Об эффективности интенсивной модели ведения лесного хозяйства красноречиво говорит показатель заготовки деловой древесины на один гектар эксплуатационной лесной площади, которая, по данным ФАО (Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН), в России составляет 0,3 м³, в Финляндии – 2,3 м³, а в Швеции – 2,5 м³.

Если перейти к интенсивной модели ведения лесного хозяйства, то среднегодовой объем заготовки с гектара на цикл ведения хозяйства вырастет для северной тайги до 3–4 м³/га, а для средней и южной тайги – до 5–6 м³/га. Выход пиловочника вырастет от 20–30 до 60–65%, а фанкряжа для тонкого лущения – с 2–3 до 15–20%. Например, для Ленинградской области стоимость древесины за цикл ведения лесного хозяйства повысится в 5–8 раз (в сопоставимых ценах) относительно текущей, а для южной тайги – в 10 и более раз.

Природоохранный эффект интенсивного лесного хозяйства заключается в том, что во вторичных лесах староосвоенных лесных регионов с использованием существующей инфраструктуры можно будет значительно сократить площади коммерческого лесопользования, сохранить ценные и малонарушенные лесные территории, а также решить ряд социальных вопросов, например создания рабочих мест, так как реализация этой модели лесного хозяйства предполагает периодичность и цикличность выполнения операций лесовосстановления и ухода за лесом, в которых может быть занято местное население.

Необходимость перехода лесного сектора России на интенсивное лесное хозяйство заявлена в «Основах государственной политики в области использования, охраны, защиты и воспроизводства лесов в Российской Федерации на период до 2030 года», но пока элементы интенсификации ведения хозяйства внедряются лишь отдельными российскими лесопромышленными компаниями. Минприроды России разработало нормативы рубок ухода для применения в условиях реализации интенсивной модели и внедрило их в четырех лесных районах. На практике методы ведения лесного хозяйства по интенсивной модели реализуются группами компаний «Монди», «Мется», «Илим» и некоторыми другими. Тем не менее это скорее производственный эксперимент, и путь от единичного использования модели до ее широкого применения весьма непрост и долог, ведь до получения первых серьезных результатов ведения лесного хозяйства по новой модели еще далеко.

Опыт Швеции и Финляндии показывает, что для достижения 70% увеличения объема лесопользования и параметров, характеризующих качество лесов, при внедрении интенсивной модели требуется 45–50 лет. Срок достижения эффекта от увеличения объемов заготовки и повышения качества леса при нормальной возрастной и породной структуре составляет 10–20 лет, а срок окупаемости всех инвестиций в зависимости от принятого плана и объема капиталовложений такой же или больше.

Следует понимать, что важнейшим залогом успешности перехода на интенсивное лесное хозяйство является внедрение эффективного лесовосстановления и рубок ухода в молодняках; между тем пока в России реализуется (за исключением немногих упомянутых выше примеров) только часть этой модели, направленная на повышение эффективности пользования древесиной средневозрастных и приспевающих лесов. Без сбалансированного подхода, а именно: без проведения затратных мероприятий по лесовосстановлению и рубкам ухода в молодняках – это неизбежно приведет к еще более жесткому, чем сейчас, истощению доступных лесных ресурсов.

Очевидно, что в этих условиях создание экономических стимулов и нормативно-правовой базы устойчивого интенсивного лесного хозяйства, развитие лесной науки и образования должны стать приоритетными задачами федеральных и региональных органов государственной власти и управления, а также важными стратегическими направлениями лесной политики России.

Как не сбиться с пути?

Главная цель любой системы управления – достижение определенных результатов. Результатом управления лесами должно быть получение определенного числа видов лесоматериалов, необходимых рынку, при соблюдении принципа непрерывности лесопользования, сохранении высокого качества насаждений и обеспечении ими экологических и социальных функций.

Существующая сейчас в России система лесоуправления построена на контроле выполнения нормативов снизу вверх – от уровня лесного участка до федерального уровня, причем контролируется процесс выполнения норм, а не результат. Собираемые обобщенные лесоводственные данные закрыты для независимого общественного контроля, нет показателей эффективности лесоуправления по обобщающим индикативным показателям, включая экономическую оценку лесов, нет системы прогноза развития лесов в связи с достижением определенных экономических и лесоводственных характеристик, не реализованы прогнозные и ресурсные модели для расчета индикативных показателей.

Таким образом, существующие система лесоуправления, методы контроля и информационного обеспечения пока воспроизводят экстенсивную модель лесного хозяйства, не учитывающую потребности рынка. Необходимо понимать, что компании готовы вкладывать средства в грамотное ведение лесного хозяйства лишь в том случае, если четко представляют результаты, которые будут достигнуты за счет этих вложений. Поэтому для развития интенсивного лесного хозяйства очень важна не только нормативно-правовая база, создающая возможность рубок более высокой интенсивности. Один из основных факторов развития интенсивного лесного хозяйства – спрос на маломерную древесину, который позволяет хотя бы частично окупить рубки ухода в молодняках и средневозрастных насаждениях. Как показывает зарубежный опыт, развитие спроса на маломерную древесину во многом зависит от объемов производства топливной щепы и пеллет, перехода муниципальной энергетики на биотопливо. К сожалению, развитие комплексного лесопользования и использование малоценной древесины для нужд муниципальной энергетики, особенно в отдаленных населенных пунктах России, пока не попадает в сферу стратегических интересов государства.

Еще один, пока совершенно не используемый для развития интенсивного лесного хозяйства, потенциал – возможность вовлечения в этот процесс заброшенных в начале 1990-х годов земель иного назначения (нелесных), к примеру полей, зарастающих древесно-кустарниковой растительностью. За 25–30 лет на многих подобных участках, находящихся на более или менее транспортно доступных территориях, сформировались полноценные лесные насаждения. Рациональное использование этих земель было бы важным фактором стабилизации атмосферных процессов, включая углеродный цикл, а также обеспечило бы потенциальный источник древесины и энергетического сырья. Однако для этого в первую очередь должен быть снят искусственный административный барьер: запрет на выращивания древесины на заброшенных землях.

Комплекс необходимых мер по выходу из кризиса довольно обширен и требует активного, слаженного участия в их реализации и органов власти, и представителей лесного бизнеса, и природоохранных организаций. Многочисленные экспертные рекомендации неоднократно направлялись, в государственные инстанции разного уровня, так что начальная «дорожная карта» по выходу из кризиса у лесного сектора есть. Самое время заглянуть в нее и начать движение, не забывая про регулярный контроль и оценку не только самих процессов, но и реальных результатов и последствий принятых решений. Потому что наломать еще больше дров в лесу мы себе уже позволить не можем.

Евгений Шварц
Николай Шматков