Конкуренция интересов
Постановление российского правительства № 419 «О приоритетных инвестиционных проектах в области освоения лесов» стало одним из первых документов, направленных на повышение инвестиционной активности в ЛПК. Пожалуй, впервые государство четко сказало: «Если предприниматели будут вкладывать серьезные средства в развитие отрасли, то они получат от государства весьма ощутимую поддержку». И главная мера поддержки − выделение лесных участков без аукциона по бросовым ценам.
Однако понятие «серьезные средства» почему-то в правительстве поняли ограниченно, и теперь далеко не самый крупный лесопромышленник при вложении в развитие своего производства всего 300 млн рублей (стоимость далеко не самого крупного лесопильного цеха) получает возможность взять в аренду леса за половину минимальной стоимости. А она, между прочим, и так в 3–4 раза ниже рыночной цены. То есть по большому счету неважно, что ты сделаешь: заменишь бумагоделательную машину на ЦБК и начнешь выпускать первую в России мелованную бумагу или построишь не самую большую лесопилку. При этом для многих крупных компаний 300 млн рублей − плановые объемы вложений в поддержание производства. Таким образом, получается, что государство «за просто так» отдает им лесфонд, не стимулируя углубление переработки. Но это, как оказалось, стало далеко не единственным «узким местом» приоритетных инвестиционных проектов. В первую очередь это связано с тем, что постановление № 419 породило массу конфликтов по всей России.
Не вгубь, а рядышком
Когда принимался Лесной кодекс и указанное постановление правительства, неоднократно говорилось о том, что действия властей направлены на вовлечение в оборот новых, еще не освоенных участков лесного фонда − тех, которые сегодня относятся к экономически недоступным лесам и заготовка древесины в которых сегодня просто невыгодна. Но даже первокласснику, только-только научившемуся считать, понятно, что доставить в перерабатывающий центр лес, заготовленный возле дороги или населенного пункта, значительно дешевле, чем строить новую дорогу в неосвоенный лесной массив и возить лес из новых делянок.
В результате получилось, что в сферу интересов «приоритетных инвесторов» попадают леса не в глуби массивов, а те, которые расположены вблизи населенных пунктов и дорог. Причем в ряде случаев лесные участки, попадающие в проекты, сегодня находятся в аренде у малых предприятий, в них заготавливают древесину администрации поселков и местное население для отопления и строительства. Таким образом, получается, что государство не в полной мере сумело обеспечить вовлечение новых лесов в промышленное производство.
Впрочем, чуть позже был сделан еще один шаг, направленный на то, чтобы хоть как-то стимулировать инвесторов, идущих «вглубь». Было предложено создать некий инвестиционный фонд, суть работы которого сводится к следующему: если инвестор вкладывает больше 5 млрд рублей в модернизацию или создание нового производства, то государство помогает ему с обустройством инфраструктуры (строительством тех же лесных дорог, электрических сетей и т. д.). То есть государство создало дополнительный стимул для крупных инвестиций. Однако размер этого инвестиционного фонда вызывает лишь горькую усмешку − 1 млрд рублей. Поделите эти «бешеные» деньги на всю Россию... Что получится? По 10 млн на субъект? Да 1 км лесной дороги стоит не меньше 3 млн! Понятно, что не все регионы России будут претендовать на средства из этого инвестиционного фонда. Но все равно поддержка должна быть более ощутимой, ведь сами лесопромышленники вкладывают средства, в несколько раз превосходящие государственные.
Такое несоответствие поставленных ранее задач и сегодняшних действий как «приоритетных лесопромышленников», так и федеральных властей приводит к вполне конкретным «конфликтам интересов» между крупным бизнесом с одной стороны и малыми предприятиями и администрациями районов с другой. То есть началась конкуренция в борьбе за лесные ресурсы между малым и крупным бизнесом. И в этой борьбе с большой долей уверенности можно предсказать победителя.
Задави мелкого!
Масла в огонь подливает и непонимание позиции властей в отношении малого бизнеса вообще, а точнее, какую роль в экономике страны отводит ему государство. Уже давно в народ ушли слова, якобы сказанные главой думского комитета по природным ресурсам Натальей Комаровой, о том, что «малый бизнес будет обрубать сучки у крупного», то есть будет работать на субподряде в арендованных корпорациями лесах. Официально эти слова нигде не звучали, но тот факт, что будущее малого бизнеса сегодня рисуется именно в этих тонах, позволяет говорить, что наверху уже определили место малого бизнеса в лесной отрасли страны.
Создается впечатление, что в развитии малого бизнеса (не полукриминального, занимающегося воровством и перепродажей леса, а добросовестного, открытого и честного) сегодня заинтересованы только администрации муниципальных образований. Главы муниципалитетов отмечают, что сегодня в России происходит уникальный процесс. Раньше социальная сфера многих лесных поселков лежала в основном «на плечах» крупных лесопромышленных компаний − леспромхозов‑миллионников, ЛДК, ЦБК, которые за свой счет фактически содержали местные больницы, школы, детские сады и котельные (соответствующие пункты им в добровольно-принудительном порядке включались в договоры аренды лесного фонда). Сегодня ситуация повернулась ровно на 180 градусов.
Аукционная форма распределения лесных ресурсов лишила власть инструментов влияния на крупный лесной бизнес. И сегодня районные власти больше заинтересованы в развитии малого бизнеса. Именно малый бизнес обеспечивает работой большое количество местного населения (у малых предпринимателей просто-напросто нет средств на приобретение многооперационной техники, заменяющей десятки лесосечных бригад в лесу), именно с малым бизнесом всегда можно договориться о поставках дров. Малый бизнес сегодня все активнее включается в поддержку социальной сферы лесных поселков. Правда, в виду своей «малости» этот бизнес все чаще обращается к районным администрациям за поддержкой и помощью в критических ситуациях.
А теперь представьте, как отреагирует глава муниципального образования, узнавший о том, что лес, где вел свой бизнес малый предприниматель, попал в приоритетный инвестиционный проект крупной корпорации. На первый взгляд, кажется, что глава только радоваться должен: «большой брат» полнее освоит лесосеку, больше налогов заплатит, модернизирует перерабатывающее производство, примет на это производство новых людей и т. д. Видимых преимуществ хоть сейчас можно придумать с десяток-другой. Но в реальности главы муниципалитетов не радуются приходу крупного бизнеса. И понять их можно. Когда выясняется, что приоритетный инвестор зарегистрирован не на территории «своего» района, а в соседнем и основную часть налогов будет платить в бюджет «соседа», то глава поневоле становится противником приоритетных инвестиционных проектов, пусть даже и одобренных Правительством РФ. А когда глава узнает, что заготовка будет вестись современными комплексами, заменяющими десятки рабочих, то настроение его совсем падает, ведь в будущем решать вопросы снятия социальной напряженности и трудо-устройства высвобождаемых тружеников леса предстоит именно ему. И поддержки даже из администрации региона ему не дождаться. Вот так и появляются тормозы национальным проектам на местах.
Впрочем, уже с самого начала было понятно, что новый Лесной кодекс разрабатывался в интересах крупного бизнеса. И происходило это лишь по той простой причине, что у крупного бизнеса, в отличие от мелкого, есть возможности для активного продавливания на федеральном уровне своих интересов. И малому бизнесу, чтобы защититься, попытаться отвоевать свое место под солнцем, было необходимо изначально не выступать против кодекса и охаивать крупные корпорации, а начинать играть по их правилам.
На I Региональном лесном форуме, состоявшемся в Архангельске год назад и посвященном как раз приоритетным инвестиционным проектам, глава местной ассоциации малого и среднего бизнеса в ЛПК Андрей Аннин озвучил в общем-то здравую мысль: малому бизнесу необходимо объединяться не только в рамках некоммерческих организаций, но и для того, чтобы, объединив свои «недорогие» проекты в один стоимостью более 300 млн рублей, попытаться защитить свой бизнес на федеральном уровне и получить лес за полцены без аукциона.
Не знаю почему, но эта идея не нашла практической реализации, и я не слышал ни об одном таком совместном «проекте проектов» малого бизнеса, которые хотя бы пытались попасть в разряд приоритетных. Так что, помимо «злых лесопромышленных монстров», малым бизнесменам стоит все-таки немного корить и себя за свою неактивность.
Я тебе не дам, а ты мне дай...
Впрочем, кроме конкуренции между малым и крупным бизнесом, между муниципальными образованиями за доступный лесфонд приоритетные инвестиционные проекты породили еще один вид конкуренции − межрегиональный.
Вообще, когда только замышлялась, а затем реализовывалась идея приоритетных инвестиционных проектов в области освоения лесов, чиновники и лесопромышленники озвучивали общенациональную задачу − повышение экономической отдачи с каждого кубометра заготовленной древесины. Сделать это можно только с помощью кардинальной перестройки отрасли, модернизации существующих производств и создания новых. И, по идее, в этой ситуации общенациональные интересы должны стоять выше интересов регионов.
Но в то же время федеральные власти стали противоречить сами себе. Так, например, выдвижение в федеральные органы власти приоритетных инвестиционных проектов, а также их утверждение были переданы на региональный уровень. А это видится все-таки ошибочным, ведь глава любого региона (именно ему и предстоит подписывать в конечном счете приоритетный инвестиционный проект) заботится и защищает интересы своего субъекта Федерации, интересы регионального бизнеса. И понять его можно: он также должен думать о наполнении бюджета своего региона, а не соседнего. И интересы частного бизнеса его волнуют мало.
Наглядно это проявляется в разрабатываемых лесных планах субъектов Федерации. Как известно, лесной план − это стратегический документ развития отрасли региона на ближайшее десятилетие. Как разработают, как напишут, какую идею заложат в него, так отрасль и будет жить, развиваться.
Например, в Лесном плане Вологодской области, находящемся сейчас на утверждении в Министерстве природных ресурсов и экологии, заложена вполне конкретная и понятная идея: весь заготовленный на территории региона лес должен перерабатываться на Вологодчине. Таким образом, областное правительство добивается решения сразу двух задач − обеспечения сырьем своих переработчиков и стимулирования развития глубокой переработки внутри региона. Но при этом положения лесного плана противоречат некоторым экономическим законам и, возможно, интересам страны в целом.
На юге Архангельской области, в нескольких десятках километров от границы с Вологодской областью, уже больше четырех десятилетий работает Котласский ЦБК (ныне Коряжемский филиал группы «Илим»). И группа «Илим» подала заявку на включение проекта модернизации комбината в список приоритетных. И все бы ничего, если бы законы экономики не говорили лесопромышленникам, что экономически обоснованное расстояние доставки леса на комбинат не может превышать, допустим, 200 км. Для наглядности очертите вокруг Коряжмы круг радиусом 200 км и тогда вы сможете увидеть, откуда разумно везти древесину на предприятие.³³
Основная часть конечно же попадает на Архангельскую область, а еще часть − на Вологодскую и Кировскую области и Республику Коми. Вот и записали эксперты «Илима» в своем проекте, что планируют получить в рамках реализации приоритетного инвестиционного проекта лес не только в Архангельской области (850 тыс. м³), но и на Вологодчине (около 300 тыс. м³). И администрация Архангельской области поддержала предложенный проект, ведь древесина будет перерабатываться на территории региона, а это значит, появятся рабочие места, будут платиться налоги и т. д. А вот поддержки со стороны вологжан этот проект, похоже, не получит, ведь налоги и все блага уйдут в соседний субъект Федерации.
А как, например, быть с Сямженским леспромхозом, расположенным на территории Вологодской области и входящим в состав архангельской лесопромышленной группы «Титан», которая вложила в него не один десяток млн рублей в надежде, что он будет обеспечивать сырьем предприятия холдинга?!
Архангельская же область «закрываться» от переработчиков из других регионов не намерена. Наоборот, она планирует искать разумный компромисс в товарно-сырьевых отношениях между регионами. Но это может породить ряд других проблем. Например, по имеющейся информации, основной идеей Лесного плана Республики Карелия станет практически полный отказ от промышленного освоения лесов. Основная цель, на которую будут направлены действия республиканских властей, − рекреационное использование лесов (для отдыха, охоты и т. п.). Но при этом с территории региона никуда не денутся несколько крупных перерабатывающих производств, которые, как и прежде, будут нуждаться в сырье. А это значит, что предприятия будут вынуждены закупать его в соседних регионах − Вологодской, Ленинградской и Архангельской областях. Таким образом, ленинградским и архангельским переработчикам придется конкурировать на сырьевом рынке с карельскими.
Сегодня отрасль получила противоречие в отношениях между региональными властями и лесопромышленниками. С одной стороны, государство ставит в приоритеты развитие лесной отрасли всей страны. Но при этом нужно понимать, что развитие отрасли (а точнее, конкретных предприятий) зависит от поставок сырья из разных субъектов. А с другой стороны, государство поддерживает региональные администрации (посредством одобрения лесных планов), которые собираются «закрыться» от вывоза сырья со своей территории, отстаивая интересы своего региона. Но все-таки приоритеты страны должны ставиться выше приоритетов конкретного региона.
И здесь вновь в качестве примера можно привести Архангельскую область и тот же Коряжемский филиал группы «Илим», который, помимо прочего, везет лес и из Республики Коми. Причем в руководстве Коми, наоборот, готовы поддерживать коряжемские проекты. Тем более что администрация Архангельской области уже неоднократно заявляла, что готова поддержать и лесопромышленников Коми, намеревающихся строить ЦБК в Удоре − на границе с областью. Этот ЦБК будет ориентирован на сырье не только из Коми, но и из Архангельской области − из не освоенных сегодня массивов северо-востока региона. То есть здесь двум регионам удалось найти точки соприкосновения в интересах развития лесной отрасли страны.
Надежды, надежды...
Конечно, сегодня гораздо проще говорить о несовершенстве Лесного кодекса и корить его разработчиков. Но, тем не менее, все очевиднее становится и другое. Уже давно пора отойти от своих интересов и перейти к отстаиванию интересов страны. И, собственно говоря, неважно, кто с кем конкурирует: регионы между собой или районы внутри региона. Важно другое: сегодня есть возможность получить импульс для развития лесной отрасли страны, а это значит, что нужно сделать все возможное, чтобы данный импульс действительно принес пользу лесной отрасли России.
Александр ГРЕВЦОВ
Компетентное мнение
Дмитрий Чуйко, директор по взаимодействию с органами государственной власти и местного самоуправления группы «Илим»
– Дмитрий Дмитриевич, сколько приоритетных инвестиционных проектов может поступить в Минпромэнерго на утверждение от одного региона?
– Определенной квоты нет. И это я считаю большим недостатком существующей системы. Только не надо подходить к квотированию по обычной схеме: не больше двух проектов от одного региона или не больше 20 млрд рублей на регион. Представьте, что сейчас два десятка потенциальных инвесторов заявляют 20 проектов строительства ЦБК на территории области, и каждый с объемом инвестиций свыше 300 млн рублей. Что в этом случае делать конкурсной комиссии? По формальным признакам она должна всех их одобрить и передать в Минпромэнерго. Я считаю, что должно быть два элемента квотирования. Существует федеральная программа развития отрасли, где прописано, сколько какой продукции ЛПК должно производиться в России. Так вот, если заявленный проект попадает в федеральную программу развития отрасли, его нужно поддерживать в тех объемах, которые прописаны в программе. Если, допустим, в программе есть строка «довести выпуск бумаги до 1 млн тонн в год», то и поддержка государства должна осуществляться именно в расчете на этот объем. А если вы захотите производить 5 млн тонн в год, то производите. Но вкладывайте свои деньги, рискуйте, а государство здесь ни при чем. Это первое квотирование. Второе квотирование, которого не хватает, – сырьевое. В Архангельской области сегодня около 22 млн м³ расчетной лесосеки. Можно прямо сейчас отдать все сырье в пользование, но тогда мы лишим себя возможности развиваться в дальнейшем. Поэтому необходимо 15 % сырья, допустим, оставить в резерве – либо под муниципальные нужды, либо на перспективные потребности отрасли. Этого пока нет.
– Как вы собирали информацию о потенциально свободном лесфонде, который можно подтянуть под реализацию вашего инвестиционного проекта в Архангельской области?
– Информацию мы собирали самостоятельно. Ездили по районам, встречались с лесоустроителями, лесничими. Это, я считаю, неправильно. Я, как представитель бизнеса, должен предложить бизнес-идею, а государство (собственник лесных ресурсов) должно предложить мне под эту идею ресурс. Впрочем, по этому вопросу мы уже нашли понимание в областной администрации, и здесь сегодня готовы собирать информацию о свободных лесных участках, которые потенциально можно использовать под реализацию приоритетных проектов. Если это удастся реализовать, то область сделает очень серьезный шаг в содействии развитию лесопромышленного бизнеса.
– Ваш проект ориентирован на лесной фонд не только Архангельской, но и Вологодской областей. Как вы считаете, удастся ли найти понимание на Вологодчине?
– Под проект нам необходимо 850 тыс. м³ сырья, то есть дополнительная расчетная лесосека должна увеличиться на 1,1 млн м³, из которых около 300 тыс. м³ – в Вологодской области. И сейчас мы будем пытаться убедить соседний субъект Федерации в том, что наш проект является приоритетным и для них, чтобы мы получили преференции в этом районе. Хотя я думаю, что сегодня это невозможно, ведь губернатор будет в таком случае всегда против. Он отвечает прежде всего за свою область, развивает производство в своем регионе и хочет получить максимальную цену за ресурс, произрастающий в его регионе. Решить этот вопрос можно только на федеральном уровне. Именно федеральная программа стоит над интересами конкретного региона. Способ сделать, например, вологодского губернатора нашим сторонником прост. Если мы получаем лес по льготным расценкам, нужно, чтобы Федерация компенсировала региону возможные потери за счет субвенций. И если такие субвенции будут, то губернатор будет заинтересован в том, чтобы поскорее отдать лесной участок, так как деньги с этого участка он получит моментально и в полном объеме. В противном случае каждый регион будет бороться исключительно за свои интересы, и мы получим не федеральную программу развития лесной отрасли, а конгломерат региональных проектов. К сожалению, пока не удается убедить в нашей правоте федеральные органы власти.
