Лесной комплекс на пороге больших перемен
За годы вялых попыток реформировать российский лесной комплекс стало уже привычным традиционное, за редким исключением, безразличие федеральных властей к судьбе отрасли. Безразличие, которому трудно дать рациональное объяснение, учитывая огромный потенциал ЛПК, ведь Россия занимает первое место в мире по количеству лесных ресурсов: на ее территории сконцентрировано более 20% лесов планеты. На фоне низкой эффективности лесопользования (объем лесозаготовок, по официальным данным, составляет всего 180 млн м ежегодно; это 23% от расчетной лесосеки) деревообрабатывающая, целлюлозно-бумажная и прочие подотрасли ЛПК потребляют чуть более 80 млн м древесины, и на их долю приходятся всего 4,5% промышленной продукции страны. Однако весна в этом году, похоже, стала для российского лесопромышленного комплекса особенной: практически впервые высшие государственные чины обратили на него свои взоры. Ряд событий, в том числе заседание российского правительства во главе с премьер-министром М. Е. Фрадковым и выступление президента РФ В. В. Путина на совещании в Сыктывкаре в рамках ознакомительной поездки на один из крупнейших ЦБК, дают повод надеяться, что за отрасль, наконец, взялись всерьез. Кроме того, не за горами принятие нового Лесного кодекса, который, вероятно, коренным образом изменит ситуацию в лесном комплексе. О том, чего можно ждать в свете всего происходящего, мы решили побеседовать с одним из самых активных участников процесса реформирования российского ЛПК, директором по взаимодействию с органами государственной и муниципальной власти корпорации «Илим Палп» Дмитрием Дмитриевичем ЧУЙКО.
− Дмитрий Дмитриевич, как вы считаете, что стало причиной такого пристального внимания президента и правительства РФ к лесному комплексу?
− Думаю, что наконец-то «дошли руки» до перспективной, интересной, имеющей очень серьезный потенциал отрасли. В мире сейчас идет процесс перезакрепления активов в ЛПК, перераспределения рынков: огромную роль начинает играть рынок Китая; наблюдается тенденция сокращения производства в странах Скандинавии, прежде всего в Финляндии; активы постепенно перемещаются в регионы с прогнозируемым долгосрочным конкурентным преимуществом с точки зрения сокращения затрат − с более дешевым лесным фондом, рабочей силой (Южная Америка, Южная Африка и т. д.). Сейчас период очень важный, очень перспективный в смысле принятия своевременных решений по изменению ситуации в отрасли, поэтому неслучайно высшее руководство страны занялось именно этими вопросами.
Напомню, что в ноябре 2005 года по этому поводу прошло заседание правительства РФ во главе с премьер-министром Михаилом Фрадковым, в апреле − поездка президента России в Сыктывкар и его выступление, 19 апреля − российско-финская межправительственная встреча в Хельсинки. Восстанавливается деятельность общероссийского Координационного совета лесного хозяйства и лесопромышленного комплекса, и 26 апреля после долгого перерыва прошло заседание этого совета, где приняты решения о новом составе всего совета, его правления, плане действий.
Форсированно завершается работа над Лесным кодексом, и, начиная с 4 апреля, каждый второй день проходили заседания рабочей группы Госдумы. На них проработаны те 1625 поправок, которые получили статус официальных. Все они уже рассмотрены, большая часть отклонена, меньшая рекомендована к принятию. В итоге этой работы будут даны соответствующие предложения Комитету Госдумы по природным ресурсам и природопользованию. Если помните, на апрельском совещании, которое проводил президент России, министр экономического развития и торговли Герман Греф заявил, что, по его данным, работа по подготовке проекта кодекса ко второму чтению скоро будет завершена. Полагаю, что летом мы сможем уложиться.
Резко ускорился процесс сертификации лесного фонда. Россия подключилась к процессу «ФЛЕГ», а сертификация − один из эффективных способов решения задач, которые ставятся в рамках этого процесса. Кроме того, для сертифицированной продукции резко меняется ситуация на мировом рынке, и огромное влияние оказывает изменение позиции Китая по этому вопросу. Оргкомитет олимпийских игр в Пекине с санкции, я полагаю, китайского правительства принял решение в рамках абсолютной чистоты будущей Олимпиады использовать все, что связано с лесопромышленной продукцией − бумагу, картон, фанеру, плиту, строительные детали, перекрытия, двери, окна и т. д., − только из сертифицированной древесины. Это коренным образом меняет ситуацию и отношение к сертификации у тех, кто поставляет туда свои товары. Как известно, в огромном объеме лесопромышленная продукция поставляется в Китай именно из России. Соответственно, стоит задача форсированными темпами проводить в нашей стране сертификацию лесоуправления. На прошедшей недавно в Санкт-Петербурге конференции по этой проблеме много внимания было уделено тому, как адекватно отреагировать на сложившуюся ситуацию.
В нашей корпорации вопрос сертификации рассматривается как средство достижения 2 целей. Первая − укрепление наших позиций на рынке, вторая − наведение внутрикорпоративного порядка в лесопользовании и борьба с незаконными рубками. «Илим Палп» уже два с половиной года работает над осуществлением добровольной лесной сертификации. Полтора года ушло на то, чтобы претендовать на международный сертификат. Даже при наших значительных возможностях и очень серьезном отношении к организации работы в лесу, первый сертификат был получен только в августе 2005 года. Для того чтобы получить право ставить клеймо FSC на нашу конечную продукцию, необходимо получить 9 сертификатов − по 3 для каждого региона, в котором мы осуществляем свою деятельность: сертификат лесоуправления и лесопользования, сертификат производственной цепочки и сертификат цепочки при выпуске конечной продукции. Сейчас нами получены 6. Полагаю, что к концу 2006 года их будет 9, и во всех 3 регионах у нас появится право соответствующим образом маркировать нашу продукцию в определенном объеме, не стопроцентно − для этого надо еще работать и работать. Наличие сертификата подразумевает массу вещей, в том числе отсутствие задолженности по налогам и заработной плате, современные условия охраны труда и средства индивидуальной защиты, определенный уровень образования сотрудников всей системы − от рабочего до генерального директора. Это все − тоже элементы добровольной лесной сертификации.
− Что предпринимается для укрепления позиций российского ЛПК на мировом рынке?
− На совещании, которое проводил президент, большое внимание уделялось дисбалансу между лесозаготовкой и переработкой древесины, и химической, и механической. Предпринимаются попытки найти пути активизации инвестиционного потока в перерабатывающие отрасли. Внешним стимулом для этого станет планируемое повышение экспортных пошлин на круглый лес. Я считаю, что это правильное решение, но, и я говорил об этом неоднократно, проб-лему нельзя решать в лоб и механически.
Повышение экспортных пошлин − эффективный способ перекрыть каналы реализации нелегитимного, незаконного леса. Высокая пошлина, ужесточение таможенных проверок, установление систем контроля за перемещением лесных грузов могут минимизировать эту проблему. Но сразу возникает вопрос «Куда девать избыточный лес?» 6 апреля президент РФ поставил этот вопрос перед правительством, обратив внимание на необходимость развития переработки в стране. Г. Греф сообщил, что есть программа поэтапного повышения вывозных пошлин, в которой предусмотрена дифференциация по видам сырья и, видимо, по регионам, из которых оно будет экспортироваться. Она будет содействовать успешной борьбе с вывозом незаконно заготовленного леса и решению проблемы низкой эффективности использования лесных ресурсов, связанной с тем, что основная часть добавочной стоимости получается за пределами нашей страны, а не внутри ее границ. Однако это нельзя рассматривать как панацею. Одно лишь повышение пошлин не сможет наладить ситуацию, а, наоборот, ее обострит в том, что древесину некоторых категорий некуда будет девать.
Предложение будет выше спроса, цена на лес резко упадет. Выиграют перерабатывающие предприятия, но встанут на колени лесозаготовители, т. к. рыночная цена леса не будет перекрывать их затрат. Здесь следует действовать продуманно, дифференцированно по видам продукции и регионам.
Перекрывать есть смысл тогда, когда не насыщена переработка. Но если мощности деревообработки не адекватны возможностям лесозаготовки, то очень остро встает проблема инвестиционного развития, особенно учитывая, как много сегодня говорится о необходимости расширения доступного лесного фонда с помощью разных программ, связанных не только с модернизацией производств, но и с активным развитием инфраструктуры, лесных дорог. Здесь, кстати, есть 2 способа развития: первый − полное освоение ныне доступных участков лесного фонда, второй − расширение географии экономически доступных участков леса.
Необходимы меры по снижению затрат на лесозаготовку: внедрение современных техники и технологий, развитие дорожной системы, снижение транспортных расходов, усиление конт-роля. Но ключевая проблема − это развитие переработки адекватно требованиям рынка и сырьевым возможностям.
− Из выступлений наших министров складывается впечатление, что правительство рассчитывает решить проблему развития отечественного ЛПК простым повышением экспортных пошлин, не предполагая какого-либо комплекса дополнительных мер по развитию переработки древесины. Вы разделяете эти сомнения?
− Меня тоже это смущает. Сегодня сложился определенный баланс. Есть лесозаготовка, есть потребление древесины за счет действующих производств внутри страны и есть экспорт части круглого леса за границу. Сейчас, в отличие от того, что было 5–6 лет назад, я мало где встречаю информацию о том, что существующие мощности недогружены в силу дефицита сырья. Есть предприятия, которые неэффективно работают по причине их финансово-экономического положения, отсутствия инвестиций в модернизацию, более глубокую переработку, переход на более современную и востребованную рынком продукцию. Время от времени вопросы нехватки сырья возникают, например, на Байкальском ЦБК из-за его географического положения, дорогой логистики и т. д. Периодически они случаются и у нас на Братском ЛПК, и мы специально прилагаем дополнительные усилия, чтобы обеспечить производство сырьем. То же случается и на других предприятиях, но это не закономерность, не постоянный признак, который необходимо разрешать, разруливать тем, что перекрывается экспорт и сюда направляется круглый лес.
Если развивать глубокую переработку на внутреннем рынке, то надо создать соответствующие условия, чтобы этот рынок жил и развивался. Кроме того, надо стимулировать потребление древесины и лесопродукции, в том числе и маркетинговыми методами. За последние 50 лет привычным стало представление о древесине в строительстве как о менее надежном и прочном материале, чем бетон, металл и т. п. Однако на самом деле современные технологии, используемые в Канаде, США, Скандинавии в массовом деревянном домостроении (и не только жилом), позволяют исключительно эффективно решать эту проблему.
Мы подготовили пятнадцатистраничную аналитическую записку, в которой предложили создать разветвленную сеть из 10–12 центров заводского деревянного домостроения по всей территории Российской Федерации − от Калининграда до Хабаровска. Есть предложения по организации плитного производства из низкосортной древесины, например плит OSB, которые у нас в стране не производятся и ментально пока не имеют спроса на рынке, хотя широко используются в деревянном домостроении за рубежом. Соответственно встает задача PR, влияния на общественное мнение. Надо создавать опытные участки, на которых будут построены такие дома. Конечно, это риск вложения денег, но люди смогут убедиться в надежности, долговечности и комфортности домов, построенных по современным технологиям. Это не 50‑е − 70‑е годы прошлого века, когда щитовые дома заводского изготовления через несколько лет после возведения были просто непригодны для проживания, а современное, по-настоящему комфортное массовое жилищное строительство.
По нашим представлениям, российский рынок чрезвычайно емкий. Вырисовывается необходимость переселения 18 млн человек на Дальний Восток, в Сибирский регион, потому что эти регионы теряют жителей. Необходимо решать проблемы лесных поселков, не вкладывая огромные деньги в их сохранение, а продумав их перебазирование и вахтовый метод заготовки леса. Идет массовое переселение людей, завершивших трудовую деятельность в северных широтах, в более южные. Много говорится об обеспечении военнослужащих полноценным жильем по месту их службы. Все это создает предпосылки для мощного всплеска деревянного домостроения.
Деревянное домостроение − это огромная перспектива, причем она абсолютно реальна и для внутреннего рынка в чистом виде, и для рынков ближнего зарубежья: Казахстана, Узбекистана, Беларуси и, может быть, Украины. Это может стать ключевым направлением, т. к. в деревянном домостроении, как ни в какой другой подотрасли ЛПК, происходит именно полное использование древесины. Высокосортная древесина идет на пиломатериалы, строительные конструкции, фанеру; низкосортная − на плиту; еще более низкого качества − на энергетические пеллеты. В итоге, с учетом емкости нашего рынка, можно по-настоящему поднять лесной комплекс и удовлетворить социальную потребность населения.
По нашим подсчетам, 12 центрам деревянного домостроения высокой мощности потребуется как минимум 30 лет, чтобы обеспечить имеющийся на сегодня спрос на такое жилье. Т. е. речь идет не о программе 2–3 лет, а 3 десятилетиях, а это сразу снимает вопрос перспективы, например в создании капиталоемкого плитного производства. Как минимум на 30 лет, т. е. на срок жизни этого производства до момента его коренной модернизации, нам представляется, спрос будет обеспечен. Мы сделали укрупненные расчеты, сейчас их рассматривает руководство «Илим Палпа» и надеемся, что они окажутся востребованными и вне пределов корпорации, а корпорация «Илим Палп», в свою очередь, могла бы стать центром разработки и реализации такой программы.
− Складывается впечатление, что представление о надежности деревянного дома в обществе стало меняться в лучшую сторону. Насколько это соответствует реальной ситуации?
− Меняется. Более того, есть конкретные примеры успешной реализации относительно крупных проектов деревянного домостроения. Но они носят локальный характер, характер частной инициативы, не увязаны с программами демографии, передислокации населенных пунктов, естественной и регулируемой миграции населения, обеспечения жильем военнослужащих, быстрого создания полноценного жилья в местах возникновения чрезвычайных ситуаций. Нет единой увязки всех этих программ, и в результате возникают обоснованные сомнения в реализации этой цели. Ситуацию надо системно прорабатывать, а этого пока нет.
Периодически мы сталкиваемся с несистемными подходами к решению задач в лесной отрасли. Приведу еще один пример − развитие лесных дорог. На мой взгляд, все, кто хоть каким-то образом имеет отношение к лесному комплексу, уже нашли место, время и слушателя, от кухни до газеты, чтобы сказать, что нам нужно строить дороги. В результате впервые за постсоветское время в бюджете Российской Федерации 2006 года было решено заложить расходы на строительство дорог. Выделили 500 млн рублей на строительство лесных дорог, затем решали, кто будет распоряжаться этими деньгами.
Рассматривали 2 варианта. Первый − когда получателем субсидий становится тот, кто является заказчиком. Он знает, где нужно построить дороги, где они дадут наибольший эффект, и заказывает специализированному ведомству их строительство. Второй вариант − отдать деньги тому, кто строит, чтобы он уже их в дальнейшем распределял. Тогда он якобы будет советоваться с тем, кому эти дороги нужны. Однако мне, например, кажется очевидным, что он направит эти средства на то, за что он сам отвечает.
Направили деньги в Росдорстрой, который отвечает за строительство дорог общего пользования. Не удивлюсь, если он использует полученные дополнительные средства для более эффективного решения собственных задач. Допустим все же, что, распределяя деньги по субъектам Федерации, Росдорстрой будет исходить из интересов той отрасли, которая пробивала эти деньги, − ЛПК. Но есть условие: деньги выделяются тем федеральным субъектам, в бюджете которых на 2006 год заложены аналогичные по объему суммы целевого, т. е. дорожного назначения. И должен быть третий участник процесса − заинтересованный бизнес в этом регионе. Таким образом, из федерального бюджета будет направлено, например, 100 млн рублей, условно говоря, в регион № 6 при условии, что в его бюджете заложена аналогичная сумма, а также есть бизнес, который готов внести со своей стороны такую же сумму. Получаются 3 источника вложений − федеральный бюджет, бюджет субъекта Федерации и бизнес, заинтересованный в конкретных дорогах. Если такая тройка есть, туда имеет смысл направлять часть денег из заложенных 500 млн рублей.
Оказалось, что практически нет субъектов Федерации, которые в 2005 году в бюджет на 2006 год заложили эти расходы. Они же не знали, что будут деньги в федеральном бюджете, и не закладывали. А если они не заложили, им деньги из федерального бюджета не выделяются. И уж, конечно, они не вели переговоров с бизнесом, который бы заранее сказал, какие дороги ему нужны, и подтвердил готовность взять на себя треть расходов, чтобы ускорить их создание. Невозможно построить дороги, если нет проекта. Чтобы строить дороги в 2006 году, надо было в 2005 году определиться и создать проекты этих дорог. Никто этим не занимался, т. к. не знал, что будут деньги.
Таким образом, есть деньги, о которых 5 лет все говорили, но нет системы их использования. Неизвестно, каким регионам распределять, где есть проекты под эти дороги, учтено ли это в бюджетах субъектов Федерации и есть ли бизнес, который готов вкладывать свои средства в это благое дело.
Ну ладно, все мы ошибаемся, но впереди 2007 год. В федеральном бюджете, по-видимому, с учетом важности вопроса эта сумма возрастет в несколько раз. Бюджеты субъектов Федерации на 2007 год формируются сейчас и будут утверждаться этим летом. А знают ли регионы, что подход будет такой, что сегодня надо заложить в бюджет соответствующую сумму, что нужно профинансировать разработку проектов на эти дороги, определиться, какой бизнес будет инвестиционно участвовать в этих проектах? Они узнают это от меня. Я выступаю на межрегиональных конференциях, не наделенный соответствующими полномочиями или обязательствами, и оказываюсь для них единственным источником подобной информации. Совершенно очевидно, что если кардинально ничего не изменится, если в системное русло это не войдет, то программа 2007 года по строительству лесных дорог будет так же успешно провалена, как и программа 2006 года. Будем искать виновных и удивляться, как же так; есть финансирование из федерального бюджета, а денег не берут. Значит, не нужны они ЛПК России?
Я привел лишь 2 примера. Наверняка, можно привести еще целый ряд. К сожалению, нет системного подхода к решению накопившихся проблем, обозначенных 6 апреля на совещании в Сыктывкаре под председательством президента России. И нет ведомства, которое бы концентрированно, системно формулировало проблемы, предлагало варианты решения и имело необходимые полномочия для сопровождения этих решений на соответствующих уровнях с соблюдением поставленных сроков. А ведь надо срочно что-то делать, т. к. если такие решения появятся только в декабре этого года, то реализовать их удастся лишь с 2008 года, поскольку бюджеты 2007 года будут уже сверстаны.
Подчеркиваю, это мое мнение. Я как человек не федерального уровня, возможно, информирован не в полной мере, возможно, не вижу той напряженной и системной работы, которая проводится в этом направлении. Но то, что я вижу, заставляет усомниться, что такая работа ведется.
− Говоря о ведомстве, которое будет системно решать задачи ЛПК, что вы имели в виду?
− Я не утверждаю, что это должно быть отраслевое ведомство, и не готов сказать, какой орган, какая структура должна этим заниматься. Мне представляется, что для этого не обязательно создавать отраслевое министерство, тем более что в стране сейчас действует не отраслевая система управления, и, на мой взгляд, в этом есть смысл.
Но есть ведь и иные формы. Мне представляется, что эффективным решением вопроса станет создание в отрасли саморегулируемой организации (СРО), в состав правления которой войдут компетентные и авторитетные специалисты. Некоторые функции, которые сегодня закреплены за федеральными ведомствами, могут быть безболезненно переданы на уровень СРО, освободив федеральные органы для решения более глобальных, стратегических задач. Полагаю, что пришла пора объединить усилия многочисленных разрозненных отраслевых общественных организаций, авторитетных, завоевавших признание, но только в какой-то своей сфере. Вывод такого объединения на уровень организации, с которой советуются, координируют усилия, мог бы стать одним из вариантов решения проблемы.
Второй вариант решения проблемы, без чего просто невозможно навести порядок, − четкое определение того, кто за что отвечает. Например, если в программе написано о строительстве 3 новых ЦБК, то я хотел бы увидеть в ней фамилию и должность того, кто за это отвечает, и то, чего конкретно он должен добиться по итогам каждого года. Если соответствующий результат достигнут в поставленные сроки − заранее оговоренная премия, если нет − в отдел кадров за трудовой книжкой, и больше он на этот уровень управления в течение, скажем, 5 лет не попадает. Необходимо будет пройти систему повышения квалификации, профессиональной подготовки, зарекомендовать себя на более низких уровнях и только после этого снова претендовать на прежнее или аналогичное место. Я, конечно, утрирую, но привожу простую и понятную любому человеку схему, где всем ясно, кто и за что работает. Без этого проблема останется, мы будем остро дискутировать, ездить друг к другу в гости, выходить на трибуны, но безрезультатно.
− Удивительная тенденция, учитывая, что бизнес, похоже, уже научился грамотно управлять, ставя цель, четкую и конкретную, и оценивая эффективность по ее достижению. Почему же в правительстве, администрациях, где тоже много представителей успешного бизнеса, работа построена не по такому принципу?
− Мне трудно однозначно ответить на этот вопрос, потому что я нахожусь не на том уровне. Могу только предполагать. Я думаю, что, попадая на другой уровень, меняются правила игры, меняется система мотивации, «тусовка» становится более важной, чем решение конкретной проблемы. Одни и те же люди в разных условиях ведут себя по-разному. Например, одни очень смелы в кабинете, но робки в глухом лесу. И наоборот, очень смелые в глухом лесу становятся робкими и нерешительными в чиновничьих коридорах. Думаю, что если бы удалось изменить систему мотивации, и каждый человек, претендующий на должность на федеральном уровне, знал, во-первых, за что он отвечает, какие задачи и цели перед ним поставлены, во-вторых, какой ресурс в его распоряжении и, в-третьих, какова система мотивации и ответственности, то, уверен, многое бы изменилось. Когда все это расплывчато, итог подводится по принципу хорошо или нехорошо тебя воспринимают, оценка дается субъективная. Располагая определенным влиянием, властью, доступом к средствам массовой информации, определенным опытом, всегда можно создать впечатление, что хорошо там, где на самом деле ничего хорошего нет, потому что нет четкого, фиксированного, понятного критерия оценки.
− Неоднократно сообщалось, что профильные федеральные министерства разрабатывают различные программы поддержки и развития лесного комплекса, но, к сожалению, в открытом доступе информация о них не предоставляется. Что это за программы, и насколько они увязаны с последними заявлениями президента?
− На мой взгляд, все имеющиеся на сегодняшний день федеральные программы развития лесного сектора необходимо критически пересмотреть. Во-первых, их следует привязать к реальным перспективам рынка. Взять, например, программу развития ЦБП, которая предусматривает строительство десятков новых комбинатов. Не ясно, требует ли этого рынок. Каким образом сделать более целесообразным вложения бизнеса в эту отрасль, чем в другие, где отдача выше и быстрее? Не ясно, каковы стимулирующие моменты для того, чтобы направить бизнес в не самые выгодные направления. А программа предполагает, что бизнес заинтересуется, деньги пойдут и рынок продукцию примет.
Во-вторых, должны быть прописаны конкретные координаторы и исполнители, этапы реализации, источники финансирования, ресурсов, участники программы со стороны федерального уровня, регионального и бизнеса.
Кстати, я весьма скептически отношусь к планам по строительству новых ЦБК, т. к. нигде не видел анализа, утверждающего, что мировой рынок востребует эту продукцию. Полагаю, что динамика внутренних и внешних рынков вполне покрывается на данном этапе модернизацией существующих производств. Пример корпорации «Илим Палп» показывает, что путем модернизации можно существенно увеличить объем выпуска и качество лесобумажной продукции.
− Сегодня Россия импортирует большое количество высококачественных бумаг разных видов. В нашей стране существует лишь несколько предприятий, которые производят офсетную бумагу, − это Светогорский ЦБК и Сыктывкарский ЦБК (оба являются сегодня подразделениями крупных международных корпораций), а также Северо-Западная лесопромышленная компания. Очевидно, что в России эта продукция пользуется спросом, а значит, здесь целесообразно развивать ее производство. Достаточно ли для этого простой модернизации существующих мощностей?
− Нет, это все же создание новых мощностей внутри действующих производств, но это − вопрос достаточно крупных, капиталоемких инвестиций, а соответственно, и стимулирования этих инвестиций, потому что в рамках сложившихся затрат − дороговизны кредитов, очень высоких тарифов естественных монополий − сомнительно, что бизнес будет активно развиваться в этом направлении. Однако структура потребления показывает, что если удастся выпустить конкурентоспособную по цене и качеству продукцию, то она будет востребована на внутреннем рынке. Это видно по структуре и объемам импорта.
− Многие компании, особенно западные, часто сталкиваются с проблемой запутанности системы государственного регулирования в лесном комплексе России. Как, по вашему мнению, будет развиваться эта ситуация?
− Это очень интересный вопрос, поскольку с 1 января 2007 года по 199 федеральному закону часть полномочий центра отходит субъектам Федерации. Выявилась интересная вещь: полномочия переходят, финансы − нет. Это сразу разделяет тех, кто добивался полномочий и получает их, на 2 лагеря. Первый − те, кто хотел полномочий, получает их и имеет финансовые возможности их реализовать. Второй лагерь − кто хотел, получает, но не имеет финансовой возможности эти полномочия осуществить. Часть из них ищет и добивается финансирования, а часть отказывается от полномочий, не подкрепленных деньгами. Ситуация сейчас находится в этой фазе, предпринимаются попытки ее регулировать.
Ясно одно: структура, которая существует сейчас, переходная и будет меняться, поскольку она неэффективна. Например, в некоторых регионах закрепление лесного фонда происходит только через конкурс, в некоторых − через аукционы, а в некоторых − и так, и так. Федеральное агентство лесного хозяйства провело проверки в регионах и выяснило, что не во всех субъектах РФ конкурсы и аукционы проводятся в полном соответствии с требованиями, сформулированными этим ведомством. Зачастую лесной фонд выделяется и закрепляется совсем по иным правилам и критериям. Было принято решение приостановить проведение конкурсов в ряде регионов, в том числе в Иркутской и Ленинградской областях, до того, пока правила их проведения не приведут в полное соответствие с требованиями агентства.
Идет процесс реформирования системы управления лесами, перехода к системному подходу к учету и формированию ресурсной базы, в распределении, стимулировании развития лесного хозяйства.
Аналогичная ситуация с законодательством в лесном секторе. Это еще один элемент двухлетнего − этот и следующий годы − переходного периода в развитии ЛПК России. Основная проблема сегодняшней нормативной базы − это Национальная лесная политика, новый Лесной кодекс и многочисленные подзаконные акты. Не вижу смысла подробно комментировать существующее законодательство, поскольку новый Лесной кодекс кардинально изменит правила игры. Уверен, что он не будет безупречным для всех участников процесса, но остается возможность последовательно вносить какие-либо изменения, когда опыт покажет, что эти изменения нужны. Думаю, что Лесной кодекс будет принят на 6–8 лет − на период активного перелома всей судьбы, всей позиции, всей инвестиционной картины в лесном секторе России. А в ходе этого периода будут время от времени вноситься поправки. Потом, вероятно, назреет ситуация для очередной коренной переработки Лесного кодекса, который будет приниматься уже на более длительный период, т. к. и вся экономика России, я надеюсь, будет более стабильной и понятной для оценки перспектив развития.
Беседовал Олег ПРУДНИКОВ
