Технопарк долгожданный

Весной этого года исполнилось ровно пять лет с того момента, как Союз предприятий и работников мебельной и деревообрабатывающей промышленности Северо-Запада представил правительству Санкт-Петербурга идею создания в городе мебельного технопарка.

«Мебельный технопарк − это современная отраслевая промышленная зона, научная и экспериментальная площадка, где сосредоточены предприятия мебельной и деревообрабатывающей промышленности Северо­Запада, дизайнерские бюро и исследовательские лаборатории», − говорится в концепции проекта, в котором участвуют 11 предприятий − членов союза.

Первый юбилей проекта мог совпасть с его запуском. В начале марта Смольный принял решение о выделении компании «Мебельный технопарк», созданной для координации проекта, участка 16,6 га в промышленной зоне «Ржевка». Однако по настоянию прокуратуры Санкт-Петербурга принятие окончательного решения было отложено. По мнению надзирающего органа, сумма, которую инвесторы должны перечислить в бюджет города (3,7 млн руб.), существенно занижена.

Но наши сегодняшние собеседники − президент Союза предприятий и работников мебельной и деревообрабатывающей промышленности Северо­Запада РФ, генеральный директор ЗАО «Первая мебельная фабрика» Александр Шестаков и генеральный директор этого союза и руководитель ООО «Мебельный технопарк» Марина Лебедева − уверены, что возобладает здравый смысл и в ближайшие месяцы строительство технопарка стартует.

− В СМИ сообщалось, что исходя из рыночной оценки инвесторы «Мебельного технопарка» должны перечислить в бюджет города более 200 млн руб. Почему такой разительный контраст с суммой, обозначенной в проекте постановления правительства?

Александр Шестаков: Сумма, на мой взгляд, адекватная. Я бы бесплатно раздавал участки под такие значимые для города проекты. Там нет ни коммуникаций, ни дорог, ни электросетей, и мы, инвесторы, должны будем вложить около $100 млн в его обустройство. По истечении 39 месяцев после осуществления инвестпроекта в названном объеме участок будет либо выкупаться предприятиями, находящимися на территории технопарка, либо передаваться им по договорам долгосрочной аренды уже совсем на других условиях.

Марина Лебедева: Исходя из объемов запланированных инвестиций (свыше 3 млрд руб.), проект строительства «Мебельного технопарка» может претендовать на статус стратегического проекта Санкт-Петербурга со всеми вытекающими преференциями. Но мы видели реальную поддержку администрации города, готовность предоставить на период проектирования и строительства объектов землю в аренду по льготному тарифу. Понимали, что никаких дополнительных преференций, кроме тех, которые мы обсуждали, статус не принесет. Кроме того, сбор и оформление документов, учитывая большое число участников проекта, займут много времени. Поэтому было принято решение обойтись без официального статуса стратегического инвестора. Это и вызвало претензии прокуратуры.

− Чем еще, помимо льготной аренды, город обещает помочь будущему технопарку?

М. Л.: Не раз обсуждалась возможность подвести к участку коммуникации, электрические сети. Но пока реально могу говорить лишь о том, что к территории технопарка подведут дорогу за счет бюджетных средств. По плану развития городской инфраструктуры дорога должна была строиться в 2015 году. Это очень поздно для нас. Мы обратились в Комитет экономического развития правительства города с просьбой скорректировать планы. Нас услышали. В городском бюджете на 2010 год предусмотрены средства для проектирования необходимого нам участка дороги.

− Почему от намерений до первых шагов по воплощению проекта в жизнь прошло так много времени? Правительство не торопится?

М. Л.: От правительства мы получаем реальную поддержку. Но процесс идет действительно небыстро. Мы закончили изыскательские работы на предполагаемом под технопарк участке еще девять месяцев назад. С тех пор занимаемся согласованием проекта в разных инстанциях.

Но это характерно не только для России. Знаю финские проекты, на реализацию которых − от идеи до воплощения − уходило 15 лет.

А. Ш.: Быстро решения принимать невозможно по объективным причинам. Промышленная зона «Ржевка» -это 370 га, из которых почти половина − неосвоенные территории. Пока ГАПИ (Городское агентство по промышленным инвестициям) разработало проект планировки промзоны, пока провели разграничение участков, разобрались с вопросом собственности на землю, прошло немало времени.

К примеру, под «Мебельный технопарк» изначально наметили участок 25 га. Но выяснилось, что часть земли не принадлежит городу, находится в частной собственности. Четыре компании − «Бриз», «Первая мебельная фабрика», «Терминал», «Фаэтон» − выкупили эти прилегающие приватизированные 7 га еще в 2008 году. «Бриз» уже почти построил там свой завод. Планируем запустить совместное с итальянцами производство стульев; идем по пути диверсификации -на ныне действующих мощностях производим кухни и офисную мебель. Но так как мы собирались подвести единые для всех участников технопарка коммуникации, сети и за счет этого получить ощутимую экономию при эксплуатации предприятий, запуск этих объектов придется притормозить.

− Можно оценить в денежном эквиваленте синергетический эффект, ожидаемый от объединения предприятий в технопарк?

М. Л.: Трудно пока подсчитать. Одно понятно − отдельно взятое предприятие не получило бы от города участок на льготных условиях. Кроме того, в мебельной отрасли работают малые и средние предприятия, и строительство инженерной инфраструктуры и коммуникаций для отдельно взятой компании − очень тяжелое финансовое бремя.

А. Ш.: Никаких чудес не ждем. Этот технопарк должен просто решить проблему мебельщиков с производственными площадями, ведь никто, кроме «Первой мебельной», не имеет соответствующих современным стандартам производственных корпусов. Фабрики расположены либо в центре города, либо неудобно с точки зрения логистики, либо в очень старых зданиях.

− В классическом понимании технопарк объединяет всю производственную цепочку: компании, разрабатывающие продукты и дизайн, производителей, поставщиков комплектующих, сервисные предприятия, образовательные центры. В вашем технопарке не планируется подобное?

А. Ш.: Почему же? В пуле компаний есть и поставщики фурнитуры из-за рубежа, и сервисные предприятия.

М. Л.: Что касается образовательной и инновационной составляющих, в концепции технопарка предусмотрено создание на его территории центра профессионального отраслевого образования, школы дизайна мебели, бизнес-инкубаторов промышленного дизайна и малого мебельного бизнеса. Мы уже установили контакты с профильными вузами города (Лесотехнической академией, Художественно-промышленной академией, Университетом технологии и дизайна). Но образовательный центр − это вопрос не сегодняшнего дня, и говорить о подробностях рано. В России условия меняются очень быстро. К примеру, у нас была заявка на создание бизнес-инкубатора для малого мебельного бизнеса. Малые предприятия могли бы получить готовую инфраструктуру, льготы по аренде, что обеспечило бы им неплохую площадку для старта. Причем речь шла не только о создании новых предприятий. Действующие игроки, воспользовавшись преимуществами бизнес-инкубатора, тоже могли бы запустить новое направление, диверсифицировать старое и тем самым повысить устойчивость своего бизнеса: обзавестись дизайнерской студией или начать выпускать изделия из искусственного камня. Но сейчас неясен вопрос с финансированием программы развития сети бизнес-инкубаторов в Петербурге. Будут ли деньги, сказать сложно. Кризис ведь никто не планировал…

− Как повлияли полтора года кризиса на состояние мебельной отрасли?

М. Л.: Рынок мебели «просел», по нашим оценкам, на 30−50%. Абсолютные цифры назвать не могу, так как нет точных статистических данных. У Росстата нет механизмов, обязывающих субъектов экономики предоставлять информацию, и потому данные подают, как правило, только крупные компании, по которым и судят об отрасли в целом. Картина получается искаженной. К тому же «серый» сегмент, по разным данным, составляет от 30 до 50% рынка.

Но есть косвенные показатели состояния дел в отрасли. Продажи мебельщиков находятся в прямой зависимости от количества построенных квадратных метров. Что происходит на строительном рынке, мы знаем: в 2009 году в Петербурге сдано на 14% меньше жилья, чем в 2008-м. Другой косвенный показатель − продажа плитных материалов деревообработчиками. Объем продаж российских плит сократился в прошлом году на 20−25%. Импорт плит MDF, по данным «Леспрома», вообще упал более чем на 60%. «Плитники» сигнализируют, что в начале года тенденция сохраняется, объем закупки материалов не растет.

А. Ш.: Помимо стагнации в строительстве есть еще один фактор, негативно влияющий на продажи мебели, − изменения в умонастроениях людей. Своеобразное поведение рынка во время кризиса подтверждает мою гипотезу. Хотя начало года обычно приносит спад в продажах, в первом квартале 2009 года объем реализации нашей продукции резко вырос, процентов на тридцать по сравнению с тем же периодом 2008-го. Видимо, люди, не рискуя гадать, что будет с валютными курсами, или опасаясь, что завтра потеряют стабильный доход, решили вложить накопления в дорогие покупки. В данном случае в мебель. К концу лета 2009 года тенденция сменилась на противоположную: продажи упали примерно вдвое. И находятся в нижней точке уже месяцев восемь. При этом денежные накопления у населения растут. Как член правления Балтийского банка, вижу, что объем средств на депозитах физических лиц увеличивается. То есть люди предпочитают держать свои деньги в деньгах. По моему глубокому убеждению, виноваты пессимистические настроения, подогреваемые прессой. Настолько запугали народ кризисом, что люди не решаются тратить заработанные деньги, ждут какого-то черного дня.

− Как изменилась структура спроса по ценовой шкале?

А. Ш.: Не изменилась. Сами мы в низкоценовом сегменте не работали никогда. Но у нас есть два больших торговых центра «Мебель­Сити», в которых мы сдаем площади другим производителям и продавцам. Наши маркетологи отслеживают продажи у арендаторов, и их данные показывают: перераспределения спроса вниз по ценовой шкале не произошло. Все сегменты «ужались» примерно одинаково.

М. Л.: C моей точки зрения, наиболее пострадал сегмент luxury. Но он и до кризиса был очень узок и представлен преимущественно иностранными производителями. Кроме того, изменилось соотношение долей продажи российской и импортной мебели: если до кризиса они были примерно равны, то теперь доля отечественного производителя несколько больше.

− Как мебельщики переживают тяжелый период?

М. Л.: Тяжело переживают. Кризис выявил внутренние болезни отрасли. Российский мебельный рынок в последние годы рос быстрее всех в мире, примерно на 20−30% в год. Он позволял, не задумываясь о дизайне, моде, расширении предложения, работать с высокой рентабельностью. Многие инвестировали в обновление техники, в закупку технологий. А вот в дизайн − единицы. Все, что касается разработки новых моделей, стратегий развития, выстраивания схемы продаж, − в общем, все, что называется словом «маркетинг», было самым слабым местом. Психология шла, как правило, от производства, а не от потребителя, как и в старые, советские, времена.

Отчасти это объяснимо: российские малые предприятия, которых в мебельной отрасли большинство, живут в режиме выживания, они не планируют стратегию развития на дальнюю перспективу. Многие мероприятия, связанные с маркетинговыми усилиями, для них слишком дороги. К примеру, на Западе на многочисленных выставках экспонируются самые последние модели мебели, чтобы привлечь внимание потенциальных оптовых покупателей. Это, конечно, дорого. Россияне настроили мебельных центров, арендовали площадки, где можно выставлять продукцию. Выставили ординарную, однотипную мебель, и все довольны. Рынок не требовал многообразия.

Были, конечно, компании, которые вкладывали средства в выстраивание современного бизнеса. Это либо лидирующие игроки рынка, занимающие на нем заметное положение, либо, напротив, небольшие компании, сделавшие ставку на производство дизайнерской мебели на заказ. Они и сегодня чувствуют себя неплохо.

− Александр Николаевич, а что вы, как производственник, ответите на такую критику в сторону российских мебельщиков?

А. Ш.: У нас в стране никогда не было дизайна и маркетинга, поэтому трудно оценить, много или мало мы вкладываем в них средств. Но вкладываем однозначно: и конкурсы проводим, и студентов привлекаем, только квалифицированных специалистов по промышленному дизайну наши вузы не выпускают.

До кризиса шесть лет подряд мы участвовали в выставках в Москве, Кельне и находили новых покупателей из регионов и даже из Финляндии и Швеции. Сейчас не выставляемся − дорого. Участие в одной выставке обходится в такую же сумму, как полугодовая аренда места под образец продукции в торгово­-выставочном комплексе. Да и смысла выставляться нет. В регионах продажи упали почти до нуля, в Европе рынок тоже «ужался». Чем мы можем привлечь европейского покупателя? Дизайном? Качеством? Нет, по этим параметрам мы в лучшем случае не отстаем. Более низкой ценой? Это преимущество тоже нивелировалось, даже по стоимости рабочей силы мы уже догнали многие страны. Пока история с экспортом для нас закрыта. Мы должны, опираясь на свои преимущества, например на близость к потребителю, сервис, сосредоточиться на локальном рынке и выдержать конкуренцию с западными производителями, которым он тоже интересен.

− Значит, по-вашему, кризис ничему не научил отечественных мебельщиков?

А. Ш.: Многие поняли, что надо работать в направлении снижения затрат и повышения эффективности труда. Если говорить конкретно о нашем производстве, мы уменьшили складские запасы сырья и изделий, нашли возможность сократить около 10% персонала, ввели вынужденные нерабочие дни (две пятницы в месяц). Вводим новую канадскую систему управления процессом производства, которая призвана охватить все этапы − от получения сырья до перемещения готовой продукции на склад. Эта система позволит повысить эффективность за счет минимизации потерь рабочего времени на каждом этапе, а также сократит число управленцев среднего звена.

Зарплату не понижали, но заставляем зарабатывать. Будем разрабатывать новую систему мотивации: введем четкое нормирование труда, увяжем оплату с эффективностью. У нас на предприятии каждый год работают студенты одного швейцарского университета, где преподает мой знакомый. В Швейцарии прекрасная система подготовки менеджеров для промышленных предприятий: старшекурсники год проходят стажировку на заводах, а потом еще год доучиваются. Вот эти студенты как раз и займутся у нас разработкой нормирования для нашего производства.

М. Л.: Многие мебельщики в связи с кризисом стали устранять выявившиеся недостатки. Не только от членов союза, а со всех уголков страны поступают просьбы: найди дизайнера, найди человека, который сможет грамотно выстроить производство по издержкам. Помогаем контактами, находим и в Петербурге, и за рубежом.

Знаю несколько примеров, когда менеджеров на мебельные производства приглашали из Германии, Финляндии. Между прочим, это бывает и экономически оправданно.

Беседу вела Елена ДЕНИСЕНКО