Бизнес-риски в России и за рубежом
Влияние различий в восприятии на потребность бизнеса
в инновациях
Согласно отчету, опубликованному страховой группой Allianz в январе 2014 года, глобальный риск-ландшафт бизнеса претерпел знаковые изменения в 2013-2014 годах. Впервые за последние несколько лет в десятку самых значимых бизнес-рисков вошли риски, связанные с информационной безопасностью, воровством, мошенничеством и коррупцией.
В мире существенно выросла значимость рисков рыночной стагнации/спада (они переместились с 8-го места в 2013 году на 5-е место в 2014 году) и рисков потери репутации/ценности бренда (переместились с 10-го места в 2013 году на 6-е место в 2014 году).
Отчет группы Allianz вкупе с другими данными дает возможность выявить и проанализировать различия в восприятии бизнес-рисков в России и за рубежом. Данные Allianz [1, 2] сведены в таблицу, при этом из общего перечня, в который входят 26 бизнес-рисков, были исключены риски, не попавшие в десятку самых значимых в отношении взятых на рассмотрение группы стран и отдельных стран. В своем обзоре специалисты группы Allianz выполнили ранжирование рисков по доле положительных ответов в совокупности всех ответов экспертов относительно значимости конкретного бизнес-риска. Опубликованные доли ряда рисков равны, поэтому рейтинг рисков неизвестен. В таблице приведены интервальные оценки рейтингов для таких равных рисков, что дало возможность ранжировать риски более корректно.
Первое, бросающееся в глаза отличие России от других стран мира: в риск-ландшафте бизнеса в России по совокупной значимости в топ-10 рисков более значимое место занимают нерыночные риски.
Государственные регулирующие структуры разных стран мира для поддержания и повышения конкурентоспособности своих стран на мировом рынке вынуждены реагировать на изменения рыночных рисков изменением законодательства, правил и норм экономического регулирования. В связи с этим в глобальном масштабе риск изменений в законодательстве и регулировании стабильно держится на четвертом месте по степени значимости для бизнеса. При этом, вопреки устоявшемуся мнению, у российского бизнеса законодательный и регуляторный риски вызывают меньше всего опасений (8-е место), в отличие от бизнеса мира в целом, стран Европы и АТР (верхняя половина топ-10). Россия находится примерно на одном уровне с США по восприятию этого риска предпринимателями, что в определенной мере положительно характеризует предсказуемость регулирования деловой активности в стране. Возможно, такое положение дел с бизнес-регулированием в России способствовало повышению ее конкурентоспособности, которая в рейтинге Всемирного экономического форума (WEF) поднялась с 64-го места в 2013 году на 53-е место в 2014 году.
Чтобы в условиях усиления конкуренции удержаться на плаву на стагнирующем рынке с постоянно меняющимися правилами игры, предприниматели во всем мире особое внимание уделяют риску нарушения непрерывности бизнеса/поставок, неизменно, из года в год ставя его по значимости на первое место.
Именно здесь и проявляется второе различие в восприятии бизнес-рисков в России и мире в целом и рассмотренных странах (группе стран). В России на первом месте по значимости находится риск пожара и взрыва, на втором месте - риск природных катастроф, а риск нарушения непрерывности бизнеса/поставок занимает в этом рейтинге только третье место.
Поскольку контроль и управление риском нарушения непрерывности бизнеса/поставок не являются приоритетом при ведении дел, то предпринимателей не заботит и не будет особо заботить проблема потери репутации или ценности бренда. Из этого следует, что риск недостаточного качества продукции/наличия серийных дефектов для российских предпринимателей не является настолько значимым, чтобы они стали всерьез беспокоиться о качестве выпускаемой продукции, оказываемых услуг. Учитывая, что крупный бизнес, как правило, придает риску потери репутации или ценности бренда значимости гораздо больше, чем средний бизнес, ситуация с отношением к репутации в России с ее относительно неразвитым в экономике малым и средним предпринимательством выглядит еще менее рыночно привлекательной. В этих условиях уровень взаимного доверия контрагентов в бизнесе в России вряд ли будет высоким. В итоге такое отношение бизнеса к репутации, качеству и непрерывности «замораживает» рост его эффективности. Например, по показателю «эффективность бизнеса», величина которого ежегодно рассчитывается экспертами IMD World Competitiveness Center, Россия с 2010 года до настоящего времени находится на 53-м месте в мире.
Первоочередное внимание в России к рискам пожара/взрыва, возможно, частично объясняется менее щепетильным, чем в других странах, отношением общества к собственности и правам на нее как со стороны участников деловых отношений, так и со стороны судебной системы. Представители юридического сообщества утверждают, что уже ни для кого не секрет, что Российская Федерация - не самое популярное место для разрешения арбитражных споров. Председатель Конституционного суда РФ Валерий Зорькин, отмечая в своем выступлении на IV Петербургском международном юридическом форуме, что российские бизнесмены предпочитают судиться за рубежом, признавал, что в сфере арбитража нужны коренные изменения. Иными словами, невысокий уровень доверия в России проявляется и в отношениях бизнеса и государства.
Третье отличие в восприятии бизнесом рисков в России и в других странах мира заключается в отношении к информационным технологиям, точнее, к бизнес-рискам, которые сопровождают развитие и распространение IT-технологий. Как уже отмечалось, эти риски в 2014 году впервые вошли в список десяти значимых бизнес-рисков в глобальном масштабе. О повышении значимости IT-рисков также свидетельствует и отчет WEF, согласно которому в 2014 году в топ-5 рисков по вероятности проявления второй раз с 2012 года вошел риск кибератак, а по воздействию - риск сбоев критически важной информационной инфраструктуры.
Российский бизнес считает незначимыми для своей деятельности риски киберпреступлений, IT-сбоев и шпионажа. Слабое внимание к этим рискам вполне объяснимо, так как, по оценке аналитиков компании Zecurion, в 2013 году на Россию приходилось всего «6,0% от общемирового количества зафиксированных утечек информации, в то время как на США - 67,2%». Проблема здесь как в самой тенденции (в 2012 году этот показатель составлял 4,4% для России и 69,0% для США), так и в человеческом факторе. Как правило, возможности инсайдеров в получении конфиденциальной информации намного превосходят возможности внешних злоумышленников. По результатам исследований Zecurion, почти 34% российских студентов считают корпоративную политику информационной безопасности пустой формальностью и не готовы ее соблюдать, а свыше 40% респондентов планируют выносить рабочие документы за пределы корпоративной сети, если им это будет удобно. Чуть менее 16% будущих работников не планируют копировать важную для своей деятельности информацию (в том числе конфиденциальную) при переходе на новое место работы, а в случае угрозы увольнения число лояльных сотрудников снижается примерно до 12%. Эти результаты исследований показывают недальновидность российского бизнеса в плане недооценки значимости рисков, связанных с развитием и распространением информационных технологий. Как отмечают специалисты компании InfoWatch, специализирующейся на вопросах IT-безопасности, «в англосаксонских странах утечкам придается огромное значение, а в Восточной Европе и Азии бизнес и регуляторы еще не осознали, что утечки - серьезный фактор, влияющий на развитие и само существование бизнеса».
Риски воровства, мошенничества и коррупции также не являются значимыми на российском риск-ландшафте. В принципе это закономерно, так как в информационную эпоху эти риски в определенной степени коррелируют с рисками киберпреступлений, IT-сбоев и шпионажа.
С одной стороны, недооценка рисков воровства, мошенничества и коррупции не имеет под собой оснований. По данным IMD World Competitiveness Center, уровень взяточничества и коррупции в России вырос больше чем в 1,5 раза за 2013-2014 годы. В списке факторов, неблагоприятных для ведения бизнеса, в 2014 году коррупция в России занимает первое место, о чем свидетельствуют данные WEF. С другой стороны, зачем беспокоиться о киберугрозах, воровстве, мошенничестве и коррупции, если повышение репутации не является приоритетом для бизнеса?
Четвертое различие в восприятии рисков: в России для бизнеса значимость риска недоступности кредитования гораздо выше, чем в других рассмотренных странах (группах стран). Действительно, согласно выводам экспертов WEF, недоступность финансирования в России в 2014 году занимает третье место в списке факторов, неблагоприятных для ведения бизнеса. А ведь недоступность кредита фактически означает низкий уровень доверия (корень слова «кредитование» образован от латинского credo - «я верю»). В основе же предпринимательства процессы постоянного оперирования разными формами доверия.
Выстраивается цепочка: малое внимание к репутации - низкий уровень доверия - сложности с получением финансирования, в том числе и кредитов - объективное ограничение роста и развития бизнеса. Как следствие, снижение мотивации к инновациям (64-е место России в мире в 2013 году по версии WEF и 66-е в 2014 году) и низкая способность к внедрению новых технологий (98-е место России в мире в 2014 году по версии WEF) [3]. Прямую и явную зависимость между уровнем доверия в экономике, доступностью кредитования бизнеса, финансированием инноваций, качеством судебной системы и экономическими успехами наглядно показали Пьер Кахук и Ян Алган из немецкого института IZA в своей работе Trust, Growth and Well-being: New Evidence and Policy Implications, изданной в 2013 году.
Таким образом, ключевым фактором, определяющим разницу в отношении к бизнес-рискам в России и других странах (группах стран), рассмотренных в этой публикации, как раз и является доверие, уровень которого в России довольно низок, а первопричиной служит неприоритетное отношение бизнеса к собственной репутации. Удастся изменить такое положение дел, значит, станет более уважительным, чем сейчас, отношение российских бизнесменов к собственности и правам на нее, для бизнеса станет более доступным финансирование как от рынка, от контрагентов (поставщиков и покупателей), так и от кредитных и специализированных учреждений, включая государственные. Появится заинтересованность в повышении эффективности своей деятельности и потребность в инновациях, а также стремление максимально эффективно и без угрозы для своей репутации использовать новейшие информационные технологии. Улучшится ситуация с невысокой конкурентоспособностью экономики России в целом и российского лесопромышленного комплекса (ЛПК) в частности. В российском ЛПК формируется такой риск-ландшафт, в условиях которого возникнет ситуация, когда «по сравнению с увеличением объемов заготовки древесины производство основных видов лесобумажной продукции будет прирастать более быстрыми темпами за счет внедрения инновационных технологий, обеспечивающих, с одной стороны, снижение материалоемкости в основном производстве, а с другой - более широкое вовлечение мелкотоварной и низкосортной древесины и отходов деревообработки в производство технологической щепы для выпуска плитной и целлюлозной продукции, а также активное развитие производства биотоплива» [4].
Геннадий КОВАЛЕНКО, канд. экон. наук, доцент
Санкт-Петербургского государственного политехнического университета
Литература
1. Allianz Risk Pulse. Allianz Risk Barometer on Business Risks 2014. - Munich: Allianz Global Corporate & Specialty SE, 2014.
2. Allianz Risk Pulse. Country and regional information on Business Risks 2014. - Munich, Allianz Global Corporate & Specialty SE, 2014.
3. The Global Competitiveness Report 2014-2015: Full Data Edition - Geneva: World Economic Forum, 2014.
4. Государственная программа Российской Федерации «Развитие промышленности и повышение ее конкурентоспособности» (утв. постановлением Правительства РФ от 15 апреля 2014 г. № 328).
