Валерий Барановский: «Верните лес специалистам!»

Сотрудники Западно-Сибирского филиала Института леса СО РАН воспринимают лес как природный объект, рассматривают растительность без учета сомнительных притязаний человека. В результате комментарии «лесоведов» иногда шокируют, в частности мнение о лесных пожарах как благе и источнике биологического разнообразия. О деятельности специализированного академического подразделения во времена коммерциализации лесной отрасли мы беседуем с директором Западно-Сибирского филиала Института леса им. В. Н. Сукачева СО РАН Валерием Барановским.

- Валерий Иванович, какие проекты Института леса реализуются в Новосибирской области?

- К сожалению, с Новосибирской областью мы практически не работаем. Сейчас ведь бюджетное финансирование не слишком щедрое, поэтому стремимся находить такие заказы, чтобы за счет хозрасчетных работ была еще и возможность проводить фундаментальные исследования. Поскольку новосибирское лесное хозяйство безденежное, то никаких договоров оно с нами не заключало. Нет, мы так-то общаемся, постоянно возникают какие-то идеи совместной работы, но все это так разговорами и остается. Поэтому работаем в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком округах. Работаем в Алтайском крае, изучаем там, в частности, как идет восстановление лесов после пожара.

- Какая отрасль сейчас наиболее перспективна для института в качестве источника заработка?

- Конечно, нефтегазовые компании! Потому что у них происходят нарушения лесных земель и их сразу начинают напрягать все природоохранные органы. Поэтому они к нам обращаются за разработкой проектов восстановления нарушенных земель.

- Есть ли интерес со стороны иностранных компаний?

- Практически нет: если в Техасе нефтескважины есть, то, наверное, и экологи свои тоже найдутся... Пожалуй, только British Petroleum − они работают в Тюменской области, поэтому вынуждены к нам обращаться. Тем более что иностранные коллеги ревнивы: это у нас есть какое-никакое бюджетное финансирование, а там ведь только за счет грантов все живут. Поэтому борьба за гранты там идет не на жизнь, а на смерть.

- Какие фундаментальные разработки Института леса наиболее интересны?

- Мы изучаем, как идет естественное возобновление лесов в различных геолого-климатических зонах, как сказывается воздействие природных и антропогенных факторов, и проводим исследования по сохранению генетического фонда лесной растительности Сибири.

- Хватает ли вам средств на то, чтобы реализоваться в фундаментальном направлении?

- Средств, конечно, не хватает, поэтому и вынуждены заниматься прикладными исследованиями. В советское время мы даже об этом не задумывались: выделялось денег столько, сколько надо было на исследования. Сейчас деньги практически не выделяются, даже на те исследования, которые необходимы. Мы обращаемся в Федеральную лесную службу, в Москву, а там подход очень утилитарный. В руководство отраслью на ключевые посты приняты неспециалисты − люди, которые даже к биологии отношения не имеют. Отсюда принятие кардинальных решений, оправданных с точки зрения экономики, но не с позиций экологии и биологии.

- То есть вы считаете, что экономист в лесной отрасли не должен быть главным?

- Нет, конечно. Во всяком случае, в той сфере, которая касается непосредственно леса. Другое дело − хозяйственные взаимоотношения вокруг лесных ресурсов. Вот там пожалуйста, там пусть будут менеджмент и экономика. Экономист, конечно, в лесной отрасли должен быть, но на вторых ролях.

- Каково воздействие на лес нефтегазовой индустрии?

- У меня есть опыт работы по Ханты-Мансийскому округу. Там в результате нефтедобычи лесные массивы становятся безлесными. Лес растет преимущественно на гривах, как правило, там же, на гривах, наиболее удобно размещать все «качалки», все добывающее оборудование. Поэтому в районе скважины вырубается лес, еще вокруг примерно 40% от «промышленной» площади «прихватываются» за счет воздействия на окружающую среду.

- Институт леса сегодня предлагает какие-либо новые способы рекультивации или это классические технологии?

- Нет, мы предлагаем. В частности, у Владимира Седых на «Сургутнефтегазе» разработан метод лесной рекультивации шламовых амбаров. Вот пример: разработали метод 15 лет назад, и все это время мусолили, утверждали − и кое-как утвердили в чиновничьих коридорах то, что можно было принять еще 10 лет назад.

- В этой связи вопрос: эта только что внедренная технология пятнадцатилетней давности, насколько она актуальна по сравнению с западными образцами?

- У нас ведь другие условия. Допустим, для Сургута мы разрабатываем технологию с учетом того, что более 50% территории заняты болотами. И объекты размещаются в болотных системах. По старой технологии шла засыпка песком − и в экономическом, и в экологическом плане операция совершенно бессмысленная, хотя затраты требовались гигантские. На один шламовый амбар требовались затраты от 500 тыс. до 1 млн рублей. А теперь по новой технологии с помощью лесной рекультивации вся процедура обходится в 70-80 тыс. рублей, то есть цена вопроса снижается в 5-10 раз. И рекультивация пошла быстрее, поскольку при засыпке песком был недостаток кислорода и замедлялись окислительно-восстановительные реакции.

- Каков на сегодняшний день штат Института леса?

- Более 300 человек. Вместе с Красноярском. В советское время штат был человек 800.

- Вы кооперируетесь с другими научными или учебными заведениями?

- Да, мы много контактируем с Сибирским технологическим университетом, поскольку там готовят специалистов лесного профиля. Поэтому больше половины специалистов нашего института там занимается преподаванием. Конечно, кооперируемся с другими специалистами − ну куда мы без почвоведов?! Если нужна комплексная экспертиза, нужны зоологи. Если необходимость возникает, конечно, мы кооперируемся со многими специалистами и институтами. С Институтом геологии, например.

- Готовы ли вы сейчас работать с лесопромышленниками? Есть ли что предложить масштабным лесозаготовительным компаниям, если будет запрос на рекультивацию?

- Сейчас от них такого запроса нет, потому что задача современного лесопромышленника проста: взять в аренду, вырубить и убежать. В этом вся проблема.

Если наши лесопромышленники будут поставлены в такие же жесткие природоохранные рамки, как, допустим, в Канаде, где арендаторы через 15 лет должны сдать территорию уже с молодым лесом, тогда это будет другой вопрос, они будут вынуждены сами обращаться к нам.

Сейчас разрабатываются «лесные планы» − для всех губерний их делают. Если арендатор берет участок, то должен быть и проект освоения этого участка. Что будут вкладывать в первый год освоения участка − этого еще толком никто и не знает, много пробелов в нормативной базе. Поэтому и лесопромышленникам пока сложно сформулировать запрос, и нам это интересно, если будут восстанавливать леса на вырубаемых территориях. Если лесопромышленников будут заставлять восстанавливать леса − тогда они этим займутся, а пока им неинтересно тратить на это деньги.

Другие статьи рубрики Регион номера: Новосибирская область

В центре Сибири
Сосна в дефиците
Лес - для людей
Ведущие предприятия ЛПК Новосибирской области
План по валу
Список предприятий ЛПК Новосибирской

В краю березовом
Парадокс там правит бал
От лесоустроения к тотальному мониторингу среды
Главные игроки регионального значения
Список крупных предприятий ЛПК Новосибирской области

Новосибирская область
Лесная промышленность Новосибирской области переживает не лучшие времена
Лесной кодекс не нравится сибирякам
Музей тайги появится под Новосибирском
Хроники незаметной войны
Сибирский кедр и люди - 400 лет вместе
«Сиблес. Деревообработка. Мебель-2004»